Руслан и людмила известная поэма. Пушкин Александр Сергеевич - (Поэмы)
Наиболее значительным произведением Лескова в новом жанре явились «Соборяне» (1872). В этой хронике, названной впоследствии Горьким «великолепной книгой», Лесков создает замечательный образ опального старгородского протопопа Савелия Туберозова — человека высокой одухотворенности, героического характера, большого сердца, исполненного мучительной любви к России, переживающей трудные времена.
Высокий драматизм его жизни вызван тем, что пламенная страстность его веры на протяжении всей его жизни оказывается в жестоком и непримиримом столкновении с воцаряющимся в обществе духом мелкого торгашества, пустой казенной форменности, пошлого шутовства.
Выявляя национальный склад психики своего героя, все переживания которого отличаются предельной мерой силы и интенсивности, Лесков намеренно сближает его с Аввакумом, колоритная личность которого представлялась ему воплощением самых коренных свойств русского типа. Писатель поэтизирует присущую Туберозову горячую приверженность уходящей в прошлое «сказке старого времени», одаряющей его светлыми и глубокими переживаниями. «О моя мягкосердечная Русь, как ты прекрасна!» — то и дело восклицает он на страницах своего дневника.
Восхищаясь этим героем, Достоевский писал: «Что за лицо! С первой страницы хроники <...> просто и естественно, как сама жизнь, вырастает эта чудесная, величавая фигура, раз увидев которую, никогда ее не забудешь. Та великая, „непомерная“ душевная сила, которою испокон веку велась, ведется и будет вестись история наша <...> эта великорусская сила-душа стоит теперь перед нами, перед совестью и сознаньем так называемого образованного русского общества, неотразимо стоит...».
В ряду персонажей, составляющих в хронике ближайшее окружение протопопа и олицетворяющих собой милую его душе «мягкосердечную Русь», яркой выразительностью своего облика выделяется Ахилла Десницын, подготавливающий появление в будущем творчестве писателя таких замечательных характеров, как Иван Северьяныч Флягин («Очарованный странник») и Несмертельный Голован.
По своему официальному положению Ахилла — дьякон, но по присущей ему необыкновенной жизненной активности, душевной размашистости, неуемному молодецкому удальству, с трудом смиряемому твердой рукой протопопа, он похож скорее на вольного казака с Запорожской сечи.
По метко сказанному о нем в хронике слову, в нем одном тысяча жизней горит. Теснящиеся в нем великие стихийные силы и самая «непомерность» то и дело завладевающих его душой новых порывов в контексте произведения — это залог огромных возможностей русской жизни, которая только-только выходит еще из состояния патриархальной непробужденности.
У самого автора хроники эта его вещь вызвала чувство большой удовлетворенности. Еще в период работы над «Соборянами» в мае 1871 г. он писал П. К. Щебальскому: «Я сам рад с ними возиться и знаю, что это, может быть, единственная моя вещь, которая найдет себе место в истории нашей литературы».
Созданным Лесковым в «Соборянах» эпическим характерам близки и персонажи других его исторических хроник — мудрая боярыня Плодомасова, княгиня Протозанова, заслужившая прозвание «хрустальной вдовы», преданный заветам русской старины «донкихот» Рогожин. Однако эти люди в освещении писателя — «последние из могикан».
В окружающей их среде идет разрушительный процесс размывания тех исконных нравственных ценностей, приверженность которым определяет пафос их жизни. Каждый из них рано или поздно оказывается совершенно одиноким в своем противостоянии духу мелочного барышничества, кастовой исключительности, общественной безответственности, цинизма.
История русской литературы: в 4 томах / Под редакцией Н.И. Пруцкова и других - Л., 1980-1983 гг.
(Комментарии И.З. Сермана)
Ни одно из больших произведений Лескова не испытало столько трудностей при печатании, сколько пришлось вытерпеть «Соборянам». Это, в свою очередь, очень усложнило работу писателя и помешало осуществлению его обширного замысла во всей полноте. В первоначальном виде «Соборяне» назывались «Чающие движения воды. Романическая хроника». На этом жанровом определении Лесков очень настаивал. В письме к А. А. Краевскому в начале осени 1866 года он писал: «Усердно прошу Вас... в объявлении при следующей книжке не печатать «большое беллетристическое произведение», а объявить, прямо... «Романическая хроника» - «Чающие движения воды», ибо это будет хроника, а не роман. Так она была задумана, и так она и растет по милости божией. Вещь у нас мало привычная, но зато и поучимся» («Шестидесятые годы», изд. АН СССР, М. - Л., 1940, стр. 293). Работу над своей «романической хроникой» Лесков, по-видимому, начал в первой половине 1868 года. В июле этого года была готова первая часть. Тогда же была достигнута договоренность с Краевским, и в марте 1867 года в «Отечественных записках» началось печатание «Чающих движения воды».
В «Отечественных записках» хронике был предпослан эпиграф из евангелия от Иоанна: «В тех слежаше множество болящих, слепых, хромых, сухих, чающих движения воды». Эпиграф этот взят Лесковым из евангельского рассказа о больных, собиравшихся возле водоема, к которому по временам сходил ангел, возмущал воду, и тогда эта вода исцеляла больных. В письме в Литературный фонд (20 мая 1867 г.) Лесков так разъяснял свой замысел: «... я имею в виду выставить нынешние типы и нынешние положения людей, «чающих движения» легального, мирного, тихого... » (А. Лесков» Жизнь Николая Лескова, М., 1954, стр. 189). Печатание «Чающих движения воды» в «Отечественных записках» было прервано из-за неожиданно возникших разногласий между автором и Краевским. Несмотря на предупреждение Лескова не делать в «хронике» никаких изъятий без согласия автора, главы, напечатанные в апрельской книжке 1867 года, вышли с большими, как пишет Лесков, «помарками»: «В силу этих помарок одно из лиц романа (протоиерей Савелий, в особе которого, по моему плану, должна была высказаться «чающая движения» партия честного духовенства) вышло изуродованным» (А. Лесков, Жизнь Николая Лескова, стр. 189). В знак решительного протеста Лесков прекратил печатание романа в «Отечественных записках», и оно там более не возобновлялось. Напечатана была, таким образом, только «Книга первая».
Из напечатанного в «Отечественных записках» текста видно, что первоначальный замысел «хроники» был много шире, чем он был осуществлен в «Соборянах». Начинаются «Чающие движения воды» с глав, характеризующих прошлое Старого Города, его внешний вид, местоположение; в главе II («Патриарх, прошедший с мечом и с миром») рассказывается о переходе части раскольников Старого Города вместе со своим главой Миной Силычем Кочетовым, в православие после войны 1812 года. Другая же часть раскольников осталась в старой вере и выбрала себе наставником купца Семена Дмитриевича Деева. Главы IV- XV вводят в «хронику» Константина Пизонского, историю Платониды, невестки Маркела Деева, и воспитанниц Пизонского Глаши и Нилочки. После приостановки печатания «Чающих движения воды» Лесков выделил эти эпизоды из своей «хроники» и напечатал их в сборнике «Повести, очерки и рассказы М. Стебницкого», т. 1, СПб., 1867, под названием «Старгородцы (отрывки из неоконченного романа «Чающие движения воды»). Котин доилец и Платонида» (см. т. 1 наст. изд.). Только с XVII главы журнального текста, начиналось изложение событий, совпадающее с первыми главами «Соборян». Главы XVII- XVIII занимает «Савельева синяя книга», главы XIX- XX снова посвящены Пизонскому и его маленькому воспитаннику Молвошке.
Журнальный текст «хроники» Лескова дает вполне достаточный материал для суждения о том, как развивалось действие в частях, не увидевших света в 1867 году. Из напечатанного можно заключить, что видное место в развитии событий «хроники» должен был занять Пизонский, образ которого был соотнесен с образом Савелия Туберозова, как практическое воплощение идеи служения людям. В последней главе первой книги «Чающих движения воды» Пизонскому в полусне-полуяви слышится разговор идущих ночью вдоль берега Августа Кальярского и ксендза Збышевского (в «Соборянах» Кальярский упоминается, Збышевский - совсем исчезает), в котором комментируется эпиграф к роману и революционные идеи объясняются плодами «польской интриги». В заключительных строках хроники Туберозов и Пизонский объединены общим ожиданием грядущих бед: «Так, среди общего сна и покоя, два человека, которым не спалось, встретили в Старом Городе... день, в который бездна застоя и спокойствия, наконец, призвала другую бездну; день, с которого под старогородскими кровлями начинается новая эра» («Отечественные записки», 1867, апрель, стр. 639).
По-видимому, большое место в романе должна была занять судьба Глаши, вышедшей замуж за умственно недоразвитого купеческого сына Маслюхина. О ней в хронике говорится, «что она, как Галатея, лишь ждет одного одухотворяющего прикосновения, и все дело теперь только в том, кто принесет прекрасному мрамору эту душу» («Отечественные записки», 1867, апрель, стр. 489).
По сравнению с окончательной редакцией «хроники» 1872 года «Савельева синяя книга» («Демикотоновая» - в «Соборянах») содержит больше прямых политических высказываний злободневного содержания. В них излагается политическая концепция, очень сходная с той, какую развивал с 1863 года в «Московских ведомостях» идейный вдохновитель реакционного лагеря Катков. Церковь, по мнению Савелия, это единственная опора русского народа, единственная его путеводительница. Ей (церкви), а следовательно и народу, угрожают раскольники и нигилисты, вдохновляемые и направляемые могущественной силой католицизма. 9 июня 1864 года Савелий записывает (в «Соборянах» этой записи нет): «А тут... в корень... в самую подпочву спущены мутные потоки безверия: не лев рычит, а шакалка подлая, Данилка-комиссар щекает... Мне это с трусости моей все кажется, что нам повсюду расставлены ехидство, ковы, сети; что на погубление Руси где-то слагаются цифровые универсалы... что мы в тяготе очес проспали пробуждение Руси... и вот она встала и бредет куда попало... и гласа нашего не ведает... Так все собирался я, старик, увидеть некое торжество; дождаться, что вечер дней моих будет яснее утра, и чаяний сих полный сидел ряды годов, у великой купели, неустанно чающе ангела, который снизойдет возмутить воду сию и... скажи ми, господи, когда будет сие?.. Должна же восходить заря после полунощи; разбитые оковы пахаря, и суд вблизи обещанный уже не марево; но что ж такое, что сами себя мы никак сообразить не можем? Где наш хоть немудрый смысл, да крепкий?» («Отечественные записки», 1867, апрель, стр. 613). По-иному характеризуется «Савельевой синей книгой» новый губернатор, без того иронического отношения, с которым он изображен в «Соборянах».
Иной, чем в «Соборянах», является и внутренняя хронология романа. Последняя запись в «Савельевой синей книге» датируется 9 июня 1864 года, и, следовательно, все действие «хроники» должно было происходить в 1864 году, а не в 1867, когда происходит действие в «Соборянах». Вообще хронология записей в «Савельевой синей книге» чрезвычайно спутана. Некоторые годы (1837); повторяются трижды. В записи от 1 января 1857 года сказано, что «шесть лет и строки сюда не вписывал», а между тем предыдущие записи относятся к 1853 году, и т. д. Эта сбивчивость сохраняется и усугубляется в «Демикотоновой книге» («Соборяне»), где дважды появляется в записях 1849, 1863 годы и внутри годов спутан порядок месяцев. Как доказывает Б. В. Томашевский («Писатель и книга», Л., 1928, стр. 126-127), эти ошибки в хронологии не могут быть исправлены, так как они потребовали бы переработки всей книги. Если пытаться восстановить реальную хронологию событий, то окажется, что «мальчишка», воспитываемый Пизонским и упоминаемый в записи 27 декабря 1861 года (по тексту «Соборян»), родился в 1836 году, Следовательно в 1861 году ему должно было быть двадцать пять лет, в то время как он называется у Лескова «мальчишкой» и «младенцем» и ходит на святках с поздравительными стихами.
Лесков возобновил печатание своей «хроники» под названием «Божедомы (Эпизоды из неоконченного романа «Чающие движения воды»)» в начале 1868 года в «Литературной библиотеке» (январь, стр. 3-83; февраль, стр. 3-36). В новой публикации Лесков изменил не только название, но и характер произведения в целом, и даже эпиграф из евангелия от Иоанна был взят другой: «И дал им область чадами божиими быти, верующими во имя его». В новой редакции роман открывается обращением к героям (Савелию, Ахилле и Захарию), и указанием на то, что от первоначального широкого замысла романической хроники Лесков отказался: «Все эти три лица составляли духовную аристократию Старого Города, хронику которого некогда думал написать автор этого рассказа, прежде чем получил урок, что для такой хроники ныне еще не убо прииде время» («Литературная библиотека», 1868, январь, стр. 3). Из хроники общегородской выделилась таким образом история «Старгородской соборной поповки». Замысел Лескова сузился и получил дополнительное полемическое обоснование. Имея в виду Помяловского и других авторов, в неприглядном свете изображавших духовенство, Лесков, писал: «Мы не берем своих длиннополых героев от дня рождения их и не будем рассказывать, много или мало секли их в семинарии. Это все уже со всякой полнотою описано другими людьми, более нас искусными в подобных описаниях,- людьми, евшими хлебы, собираемые с приходов их отцами, и воздвигнувшими пяту свою на своих крохоборных кормильцев. Мы просто хотим представить людей старгородской поповки, с сокровенными помыслами тех из них, у кого были помыслы, и с наиболее выступающими слабостями, которые имели все они, зане все они были люди и все человеческое им было не чуждо» («Литературная библиотека», 1868, январь, стр. 4).
В связи с изменением замысла и жанра автор удалил из «Божедомов» почти все касающееся истории города, судьбы Пизонского и связанных с ним лиц. Самый текст напечатанной части «Божедомов» очень близок к тексту «Соборян» в «Русском вестнике». В «Божедомах» появляются уже Марфа Андреевна Плодомасова и ее карлик. Рассказ карлика, намеченный к включению в «Демикотоновую книгу», Лесков решил напечатать позднее. Об этом говорится в примечании: «Рассказ этот изъят автором из «Демикотоновой книги протоиерея Туберозова» и, в несравненно большем развитии, составит отдельный очерк, который будет помещен в одной из ближайших книг нашего журнала под заглавием «Боярыня Плодомасова» («Литературная библиотека», 1868, январь, стр. 52). Новым для сюжета «хроники», по сравнению с текстом «Отечественных записок», было введение эпизода церковной проповеди Савелия с указанием на Пизонского как на образец истинно нравственной жизни. Сильнее представлена в «Божедомах» католическая интрига: Савелию «является» призрак иезуита Грубера, деятельно занимавшегося католической пропагандой в России в конце XVIII - начале XIX веков. В связи с прекращением журнала на второй (февральской) книжке снова оборвалось печатание «многострадального» лесковского романа. «Божедомы» (в публикации «Литературной библиотеки») обрываются на борьбе из-за костей, начавшейся между Ахиллой и Варнавкой.
8 августа 1868 года «Божедомы» были отданы Лесковым В. В. Кашпиреву для журнала «Заря», который должен был начать выходить в 1869 году. Вскоре между автором и издателем начинаются недоразумения (см. А. Лесков. Жизнь Николая Лескова, стр. 270- 271), оканчивающиеся судебным процессом в Петербургском окружном суде. После разрыва с Кашпиревым «Божедомы» предлагаются в славянофильский журнал С. А. Юрьева «Беседа»; о своих героях Лесков пишет: «Они церковный причт идеального русского города. Сюжет романа, или, лучше сказать, «истории», есть борьба лучшего из этих героев с вредителями русского развития. Само собою разумеется, что ничего узкого, фанатического и рутинного здесь нет. Детали романа нравятся всем, и, между прочим, Михаилу Никифоровичу Каткову, но в общей идее он для некоторых взглядов требует изменений, которых, по-моему, он (роман.- И. С .) вовсе не требует» (письмо С. А. Юрьеву от 5 декабря 1870 г. - см. А. Лесков. Жизнь Николая Лескова, стр. 272). Не получив определенного ответа от Юрьева, Лесков в марте 1871 года едет в Москву и здесь договаривается с Катковым о печатании «Божедомов» в «Русском вестнике».
В подготовке «хроники» к печати, в ее доработке и сокращении, участвовал П. К. Щебальский, как видно из письма к нему Лескова («Шестидесятые годы», стр. 320, письмо от 8 июня 1871 г.).
В ходе этой доработки роман и получил, по-видимому, новое название - «Соборяне».
Неизменно находивший непривычный угол зрения, писатель открыл в «Соборянах» «чающих движения» положительных героев из той среды, которая была для литературы предметом традиционных обличений,- из провинциального (в этом заключался коренной смысл их томления по подвигу) духовенства. Протопоп Савелий Туберозов и дьякон Ахилла Десницын, близкие живым стихиям русской жизни, воплощают национальные стремления, пробудившиеся в самой консервативной среде, но подавленные рутинными формами русского общественного уклада. Герои поставлены судьбой в необходимость совершать то, что вовсе не отвечает склонности их натуры. Гражданин и философ в рясе, озабоченный мыслями о благе мужика-сеятеля, Савелий мог бы обрести свое призвание и в лоне православия, да церковь его века не несет людям правды. В дореформенное и, особенно, в пореформенное время, когда, по словам Туберозова, для церкви настает час не слов, а подвигов (порок растекается по Руси), церковь коснеет в бесконечном повторении ветхозаветного ритуала. Церковь, полагает он, утратила быть нравственно очищающей общество силой, а значит, поприща, на котором Туберозов нашел бы себя, нет. Обличающая проповедь протопопа, произнесенная перед чиновниками пореформенного Старгорода и содержавшая упреки в «единой формальности» молитв при каждодневном «бесстрастном равнодушии» к добру и злу, при «великой утрате заботы о благе родины», была в первый момент воспринята как «революция», и от «бунтливого» протопопа потребовали покаяния. Но эта «революция» была последней вспышкой угасающего в бездействии мятежного духа. Человек уходит, неузнанный миром, не свершивший того, что мог. Томившийся в неосознанной жажде подвига, этим близкий протопопу и оттого же тянувшийся к нему, Ахилла выглядит фигурой гротескной, но тем более трагичной. Лишь однажды возникает он на страницах хроники человеком своей стихии: «...весь облитый лучами солнца, в волнах реки показался нагой богатырь с буйною гривою черных волос на большой голове, он плыл против течения воды, сидя на достойном его могучем красном коне, который мощно рассекал широкою грудью волну и сердито храпел темно-огненными ноздрями». «Все я не тем занимался, чем следовало...» - подводит богатырь Ахилла черту под собственной жизнью, обессмысленной, как и жизнь Туберозова, церковью и эпохой.
Лесков подчеркнул, что его книга «хроника, а не роман», чем обнаружил свою сознательную установку на то, чтобы придать событиям характер были и эпический масштаб. Этому содействуют сам хроникер-повествователь и автор «Демикотовой книги» Савелий Туберозов.
Максимальная приближенность читателя к происходящему, иллюзия достоверности, жизнь отдаленной провинции, обыденной и текущей день за днем и соверщающейся на глазах читателя, дневник Туберозова, призванный рассказать «всю правду» – вот отличительные черты этой были.
Хроника (греч. Χρόνος - время) - историческое описание событий в хронологическом порядке.
Хроника, как историческое произведение, впервые была создана в Византии. Историческая концепция таких произведений была самым тесным образом связана с церковным мировоззрением и делала византийские политические грёзы о едином мировом государстве частью их церковного учения. Как правило, хроники начинают своё повествование с основания мира. Переводы хронографов в основном производились в Болгарии. Следует отметить, что переводы не всегда адекватны оригиналу, нередки сокращения текста.
На Руси в XI-XII веках переводные хроники получили широчайшее распространение, самые известные из них: «Хроника Георгия Амартла», «Хроника Георгия Синкелла», «Хроника Иоана Малалы». Сохранились лишь в компилятивных памятниках, так, например, «Ельницкий летописец
» является компиляцией «Хроники Георгия Амартла», «Хроники Иоана Малалы» и оригинальных исторических произведений житийного характера (о княгине Ольге, о варягах-мучениках и др).
В хронике Н.С. Лескова же по мере развертывания событий оказываются стянутыми в единый содержательный узел все сферы духовной жизни. И события. Для хроники – редкость – описание быта людей.
В Соборянах Лесков не скрывал своего критического отношения к современной церкви, которое с годами будет только возрастать.
В 1883 году, в письме Л. И. Веселитской о «Соборянах» он писал:
«Теперь я не стал бы их писать, но я охотно написал бы «Записки расстриги»… Клятвы разрешать; ножи благословлять; отъём через силу освящать; браки разводить; детей закрепощать; выдавать тайны; держать языческий обычай пожирания тела и крови; прощать обиды, сделанные другому; оказывать протекции у Создателя или проклинать и делать еще тысячи пошлостей и подлостей, фальсифицируя все заповеди и просьбы «повешенного на кресте праведника», - вот что я хотел бы показать людям… Но это небось называется «толстовство», а то, нимало не сходное с учением Христа, называется «православие»… Я не спорю, когда его называют этим именем, но оно не христианство.»
Так же позицию проявляет разговор протопопа Савелия с отцом Николаем, где утверждается разрыв между внешним религиозным опытом и внутренним богопознанием (во Христа крестимся, но ещё во Христа не облекаемся).
Туберозов отказывается идти на компромисс с церковными властями, которые вознамерились регламентировать и направляет его проповедническую деятельность. Потому что он не может смириться с холодностью официальной проповеди и пытается сделать так, чтобы его слово падало в души людей и прорастало там. Его очень беспокоит содержание проповедей, которые могут излечить душу, искоренить в ней зло. И Савелий оказывается отлучен от церкви, он не смог осуществить свои идеалы.
В первоначальном варианте, кстати, Туберозов порывает с церковью, но М. Катков убедил его смягчить развязку. И Савелий перед смертью прощает всех и уходит в мир иной с чистой душой.
Своими деяниями священник поднялся до высот героических и трагических одновременно.
Не секрет, что созданные воцерковленными авторами художественные произведения несут в себе христианское начало. Впрочем, не будем забывать и об авторах, «исповедующих» атеизм. И.А. Есаулов считает, что «без описания христианских оснований русской литературы любая история русской литературы будет неполной и, более того, искаженной» .
Разумеется, речь идет не о степени религиозности того или иного автора, а о духовности и религиозности, выраженных им в творчестве. По мнению исследователей, изучающих проблему христианства в литературе, «русская литература была христианской» , значит, понять суть того, о чем писали русские поэты и прозаики, можно, лишь зная православие.
В советской литературе на смену христианским идеалам пришли так называемые «общечеловеческие ценности». Отрицание христианства в литературе не было последовательным и однозначным, но декларировалось четко. Сегодня мы должны разделять такие понятия, как духовная, церковная и религиозная литература. Духовная литература воплощает нравственные идеалы православия. Религиозная литература рассказывает верующим о жизни и деятельности Христа, апостолов, святых, мучениках. Тексты церковной литературы написаны отцами церкви. Так называемый «христианский роман» характеризуется христианской системой ценностей, выраженной автором в тексте произведения, а так же христианской символикой, Евангельскими цитатами, реминисценциями, мотивами, библейскими архетипами.
На рубеже 20-21-го веков значительно возрос интерес литературоведов к творческому наследию Лескова. Активно идет пересмотр его философских, этических, религиозных взглядов и в последние годы . История создания «Соборян» подробно описана Л.А. Аннинским, считавшим это произведение попыткой «национального эпоса» .
Лесков работал над «Соборянами» с 1866 до 1872 года, правил текст вплоть до публикации. Жанр романа не устраивал автора. Жанровая специфика романа-хроники, в которой организующей силой сюжета предстает сам ход времени, дала возможность писателю показать, как судьбы его героев связаны с ходом времени, развитием национального самосознания.
Во второй половине 19-го века Россия переживала упадок в церковной жизни: множились примеры блуда и мздоимства священства. «Главная его заслуга в том, – пишет Ю.М. Нагибин о Лескове в эссе «Ересиарх», – что на Растеряеву улицу русской словесности он привел таких дивных людей, как протоиерей Туберозов и дьякон Ахилка…» .
П. Громов и Б. Эйхенбаум отмечают, что «постановка голоса у писателя заключается в уменье овладеть голосом и языком своего героя… Священники говорят по-духовному, мужики – по-мужицки…»
А.А. Шорохов в статье «Праведники и грешники Лескова» замечает: «Антигосударственнический пафос старообрядчества был глубоко чужд Н.С. Лескову своей внутренней сродностью политическому ниспровергательству, своей патологической ненавистью к Церкви» .
По мнению ряда исследователей, жанровое своеобразие прозы Лескова обусловлено отражением национально-религиозных идей, оригинальным совмещением беллетристики и публицистики, мемуарности и достоверности .
Лесков пробовал силы в драме, в лиро-эпическом жанре, писал рассказы, публицистику, снабжал произведения «оригинальными подзаголовками» и оставил ряд теоретических размышлений по поводу своих сочинений. Известна характеристика хроникальной формы романа из первой главы повести «Детские годы. (Из воспоминаний Меркула Праотцева)»: «Я не стану усекать одних и раздувать значение других событий: меня к этому не вынуждает искусственная и неестественная форма романа, требующая закругления фабулы и сосредоточения всего около главного центра. В жизни так не бывает. Жизнь человека идет как развивающаяся со скалки хартия, и я ее так просто и буду развивать лентою в предлагаемых мною записках» .
Вопрос о жанровой природе «Соборян» возник в 1867 году, когда в «Отечественных записках» как «романная хроника» были опубликованы первые главы. В журнале «Соборяне» по ряду причин целиком опубликованы так и не были, но данное жанровое определение утвердилось и в критике, и в литературоведении.
В монографии о Лескове Л.П. Гроссман пишет: «Лесков впервые обращается к новому жанру – «хронике», то есть к эпическому полотну, построенному не на сюжетном стержне или романической фабуле, а на раскрытии образов в их внутреннем движении, на развитии событий в их хронологической последовательности» .
Б.М. Другов считал, что Лесков «…не смог удовлетворительно объяснить причины бунта своего протопопа, который целиком находится на позициях церкви и преклоняется перед крепостнической «мудростью» старой барыни Плодомасовой. Его конфликт с властями маловероятен» . В 1970-е годы в литературоведении за «Соборянами» утвердилось определение жанра «романа-хроники», соединяющего жанрообразующие элементы и романа, и хроники. В.Ю. Троицкий отмечает, что разнородные, на первый взгляд, части хроники подчинены единому авторскому замыслу и заключены в единую композиционно-стилистическую систему: «“Соборяне” – хроника, в основу которой положена исповедь человека. Воспроизведение духа эпохи в хронике Лескова выявляется прежде всего через субъективные восприятия героев» .
П. Громов и Б. Эйхенбаум считают одним из центральных эпизодов в «Соборянах» рассказ карлика Николая Афанасьевича о жизни у боярыни Плодомасовой, готовой женить его для собственной потехи: «Карлик бунтует в тот самый момент, когда он, казалось бы, находится на вершине благополучия: боярыня освободила его «от крепости» всю его семью и всячески облагодетельствовала его самого. Даже до кроткого, смиренного карлика доходит то, что сами эти благодеяния – форма произвола… Далее в идейной концепции книги происходит своеобразный и очень резкий перелом: оказывается, главной проблемой в борьбе с крепостничеством является проблема личности, личного достоинства» .
По мнению И. Столяровой, в «Соборянах» Лесков изобразил не отдельные судьбы, а «глубинные процессы, которые определяют жизнь России, расстающейся со своим патриархальным прошлым: разрушение былой общественной целостности, ослабление человеческих связей…» .
Определение жанра «Соборян» как «роман-хроника» вполне обоснованно. Если первая глава содержит подробную портретную характеристику трех главных героев, то две следующие главы представляют собой описания героев, выполняя роль экспозиции. Для хроники сюжетообразующим элементом является ход времени. Первые главы «Соборян» задают точку отсчета, с которой и идет ход времени. Художественное время в хронике – особая категория. Подробные описания героев в первой главе и описания их жилища во второй главе – начало хроникального действия «Соборян».
Описания внешности героев связаны с внутренним содержанием образов – характерами, психологией. Автор описывает фигуру Савелия Туберозова, затем детали лица, соотнося их с характером: «Глаза у него коричневые, большие, смелые и ясные. Они всю жизнь свою не теряли способности освещаться присутствием разума; в них же близкие люди видали и блеск радостного восторга, и туманы скорби, и слезы умиления; в них же сверкал порою и огонь негодования, и они бросали искры гнева – гнева не суетного, не сварливого, не мелкого, а гнева большого человека. В эти глаза глядела прямая и честная душа протопопа Савелия…» .
Авторская характеристика героев «Соборян» несколько схематична, что объяснимо созданием не индивидуальные образов, а типов русского национального характера: Савелий – мудрость, Захария – смирение и кротость, Ахилла – сила.
Жанр хроники в классическом ее понимании подразумевает изложение исторических событий в их временной последовательности, не личной драмы героя, а драмы исторической, масштабной, национальной.
Картины семейного счастья отношений отца протопопа с протопопицей трогают читателя лиризмом: «Потом они оба вставали, молились пред образом и непосредственно за тем оба начинали крестить один другого. Это взаимное благословение на сон грядущий они производили всегда оба одновременно, и притом с такою ловкостью и быстротой, что нельзя было надивиться, как их быстро мелькавшие одна мимо другой руки не хлопнут одна по другой и одна за другую не зацепится. Получив взаимные благословения, супруги напутствовали друг друга и взаимным поцелуем, причем отец протопоп целовал свою низенькую жену в лоб, а она его в сердце…» .
Описывая домашний быт протопопа, автор часто употребляет эпитет «тихий». В православном церковном песнопении этот эпитет отнесен к свойствам Христа. В контексте гимна словосочетание «свете тихий» имеет сакральный образ божественной сущности: «Свете тихий святыя славы безсмертнаго Отца Небесного, святаго, блаженнаго, Иисусе Христе!» .
«Демикотоновая книга протопопа Туберозова» играет в «Соборянах» идейно-композиционную, жанрообразующую роль. Лесков считал записи протопопа «книгой», а исследователи его творчества – дневником, полным переживаний и раздумий героя .
Стремясь подчеркнуть жанр записей отца Савелия, автор выносит его в название пятой главы первой части, единственной озаглавленной. Лесков называет эти записи «книгой», не связывая их с литературным жанром. «Демикотоновая книга» состоит из Евгениевского «Календаря» и записей протопопа, сделанных им на «прокладных страницах». Календарь фиксирует ход времени, записи на «прокладных страницах» – хроникальный характер событий в жизни героя. «Демикотоновая книга…» расширяет рамки произведения Лескова на 34 года: первая запись датирована 4 февраля 1831 года, последняя – 4 июня 1865 года. В записи от 11-го января 1863 года протопоп Туберозов в третьем лице обращается к себе как духовному лицу: «Воевал ты с расколом – не сладил; воевал с поляками – не сладил, теперь ладь с этой дурью, ибо это уже плод от чресл твоих возрастает. Сладишь ли?..» .
1863 год, год записи в книге Туберозова, совпадает с годом поездки Лескова в Псков и Ригу по вопросу старообрядческих школ, совпадает с повышенным интересом писателя к истории и расколу. Таким образом, записи Туберозова отражают художественно переработанный в «Соборянах» духовный и жизненный опыт автора.
Определяя жанр «Соборян» как «роман-хронику», мы отмечаем, что характеры центральных персонажей автор проверяет ходом времени. В работе Лескова над хроникой, одновременно с поиском формы изменялось и название: от изображения типов русского характера с их стремлением к духовному преобразованию («Чающие движения воды»), к православным корням национального характера («Божедомы»), и далее к изображению соборности русской души («Соборяне»).
В наши дни в литературу и в литературоведение прочно вошел термин «соборность», отражающий единение духовного бытия нации посредством божественной благодати и взаимной любви. Соборность – ведущая категория русского православия. И.А. Есаулов подчеркивает православный контекст произведения Лескова: «Соборяне – это единство героев вокруг собора, Православной Церкви; это герои, объединенные, в первую очередь, единством своего духовного бытия со всей нацией посредством соборности Церкви» .
Христианское смирение отражено Лесковым в Захарии Бенефактове, имя которого образовано совмещением имени ветхозаветного пророка и фамилии от латинских слов, в переводе на русский язык означающих «делающий добро» . Лесков сравнивает его с Творцом, а его дом с «птичником» по аналогии с библейским текстом, где птица символизирует «образ спокойной беззаботности при отеческом промышлении Божием о человеке» .
Как отмечают исследователи, хроники Лескова определяют направление дальнейших поисков, «связанных с решением главной проблемы его творчества – проблемы положительного идеала» , в которой автор демонстрирует «жизненный опыт, свой необычный литературный язык» .
Н.С. Лесков писал П.К. Щебальскому: «Лучшие годы жизни я слонялся по маленьким газеткам да по духовным журнальчикам, где мне платили по 30 рублей за лист, а без того я умер бы с голоду со всем семейством. И одно духовенство действительно явило мне любовь. Нынче по осени в Казани вышла книга «Духовные типы в русской литературе», где эпиграфом взято место из «Соборян» (слова Туберозова в благодарность светской литературе). Туберозов поставлен первым в числе типов, и даже сказано, что все другие писатели были, конечно, «подражателями». Между тем в изданном томе писем Достоевского он говорит даже о какой-то моей «гениальности» и упоминает о странном моем положении в русской литературе…» .
Не секрет, что Лескова связывали с Достоевским сложные отношения. После смерти Достоевского Лесков писал Суворину: «О Достоевском я имею свои понятия, может быть не совсем согласные с Вашими, но я его уважал и имею тому доказательства. Я бывал в критических обстоятельствах (о которых и Вы частью знаете), но у меня никогда не хватило духу напомнить ему о некотором долге, для меня не совсем пустом (весь гонорар за «Леди Макбет»). Вексель этот так и завалялся. Я знал, что требование денег его огорчит и встревожит, и не требовал. И вот, едва он умирает, как мне приписывают статью против него...» .
Полемика Достоевского с Лесковым была отражена самим Достоевским в главе «Ряженый» в «Дневнике писателя» за 1873 год . Принято считать, что анонимная рецензия на «Соборян», опубликованная в журнале «Гражданин», написана Достоевским. Язык, стиль, взгляды рецензента убеждают в этом читателя типичными для Достоевского оборотами речи: «Да, перед нами одно из лиц, которые редко бывают не одиноки: это служители не людей, а дела, не собственной личности, не своего жалкого самолюбьишка, а идеи, служители, по превосходному выражению автора, «божьего живого дела»... Как бы то ни было, человек, написавший «Соборян», т. е. создавший тип Туберозова, не может не быть истинным поэтом, имя которого не пропадет» .
Достоевский писал в одном из писем: «…автор не удержался и кончил повесть довольно неловко. К этим неловкостям г. Лесков способен; вспомним только конец диакона Ахиллы в его «Соборянах» . По мнению Достоевского, Лесков не всегда глубоко изображал вторые лица в своих романах.
В журнале «Гражданин» (1873, №1) читаем о проблеме типов в «Соборянах»: «Свежо еще в нас воспоминание об отце Савелии из «Соборян». Эта убогая, по своему общественному значению, но колоссальная по своему богатству внутреннего содержания, личность священника, не приковывает ли она к себе, не очаровывает ли она собою, именно потому, что тип Туберозова – это жизнь, и опять-таки будничная жизнь, где известные необыкновенные обстоятельства, проходящие через эту будничную жизнь, чуть-чуть только усиливают колорит, но не создают ничего нового и не могут создать, ибо, чтобы тип был удачен, он должен слагаться из пережитого всяким, автором и читателями – будничного, так сказать, духовного материала. Нам говорят в ответ: типов таких нет в нашей современной жизни. Трудно с этим согласиться всякому, кто мало-мальски углубился в недра нашей нынешней русской жизни. Туберозов из «Соборян» – не есть ли это современный тип со значением высокохудожественного произведения? Если это тип, то один уж этот факт доказывает, что в нынешней нашей жизни типы есть» .
В 1893 году в письме к В. Микулич Лесков писал о «Соборянах»: «Теперь я бы не стал их писать... Клятвы разрешать; ножи благословлять; браки разводить; детей закрепощать; выдавать тайны; держать языческий обычай пожирания тела и крови… делать еще тысячи пошлостей и подлостей, фальсифицируя все заповеди и просьбы «повешенного на кресте праведника», – вот что я хотел бы показать людям, а не Варнавкины кости!» ]34 .
Лесков писал Л.Н. Толстому: «Я не хочу и не могу написать ничего вроде «Соборян», но с удовольствием написал бы «Записки расстриги», героем для которого взял бы простодушного и честного молодого человека, который пошел в попы с целью сделать, что можно, и увидавшего, что там ничего сделать нельзя для славы Бога. Но этого в нашем Отечестве напечатать нельзя» .
В хронике как литературном жанре герои не эволюционируют, раскрываясь с течением времени. Смерть Савелия Туберозова, обнажающая душу героя, описана диалогом с короткими авторскими ремарками. Захария спешит исповедать и причастить умирающего. Время как бы замедляет ход, дает герою возможность с молитвой обратиться к Богу Финал «Соборян» отрицает смерть, раскрывая перед читателем «духовное начало, неподвластное ходу времени, что составляет фундамент духовного русского космоса» .
Игнашов Александр Викторович
Старший преподаватель кафедры теории и истории журналистики Самарского государственного университета.
Есаулов, И.А. «Липецкий потоп» и пути развития русской литературы. - Липецк, 2006. - С.11.
Евангельский текст в русской литературе 18-20-го веков: Цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр: Сб. науч. трудов / Отв. ред. В.Н. Захаров. - Петрозаводск, 1994. - С. 5.
См.: Столярова, И.В. Лесков и русское литературно-общественное движение 1880-1890-х годов. - СПб., 1992.; Видуэцкая, И.П. Творчество Н.С. Лескова в контексте русской литературы 19-го века. - М., 1994.; Дунаев, М.М. Православие и русская литература: В 5-ти частях. Ч. 4. - М., 1998.; Косых, Г.А. Праведность и праведники в творчестве Н.С. Лескова 1870-х годов.: Дис... канд. филол. наук. - Волгоград, 1999.; Снегирева, И.С. Типология характеров праведников в романе-хронике Н.С. Лескова 1870-х годов («Соборяне», «Захудалый род»): Автореф. дис. ... канд. филол. наук. - Орел, 2002.
Аннинский, Л.А. Три еретика. Повести о А.Ф. Писемском, П.И. Мельникове-Печерском, Н.С. Лескове. - М., 1988. - С. 273.
Нагибин, Ю.М. Из эссе «Ересиарх» // Лесков, Н.С. Избранные произведения. - М., 2004. - С. 702.
Громов, П.П., Эйхенбаум, Б.М. Н.С. Лесков. Очерк творчества. // Лесков, Н.С. Собр. cоч. в 11 т. Т. 1. - М., 1956-1958. - С. 47.
Шорохов, А.А. Праведники и грешники Лескова // Лесков, Н.С. Избранные сочинения. - М., 2004. - C. 21
См.: Павленко, И.В. «Праведнический» тип личности в художественном сознании Н.С. Лескова: к проблеме исследования. // Лесков, Н.С. Избранные произведения. - М., 2004.; Азбукин, В.Н. Жанр очерка в творчестве Н.С. Лескова // Проблемы реализма в русской и зарубежной литературах: Тезисы докладов Межвузовской научной конференции литературоведов. - Вологда, 1969.; Лебедев, Ю.В. У истоков эпоса (очерковые циклы в русской литературе 1840-60-х годов). - Ярославль, 1975.; Сидяков, Ю.Л. Публицистика Н.С. Лескова 1870-х годов: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. - Тарту, 1987.
Лихачев, Д.С. Лесков и русская литература. - М., 1988. - С. 13-14.
Лесков, Н.С. Собр. соч.: В 11 т. - М., 1956. - Т. 5. - С. 279.
Гроссман, Л.П. Н.С. Лесков. Жизнь. Творчество. Поэтика. - М., 1945. - С. 159.
Другов, Б.М. Н.С. Лесков. Очерк творчества. - М., 1961. - С. 61-62.
Троицкий, В.Ю. Лесков-художник. - М., 1974. - С. 114.
Громов П.П., Эйхенбаум, Б.М. Н.С. Лесков. Очерк творчества // Лесков, Н.С. Собр. cоч. в 11 т. Т. 1. - М., 1956-1958. - С. 37-38.
Столярова, И.В. В поисках идеала. Творчество Н.С. Лескова. - Л., 1978. - С. 81.
Лебедев, Е. Лесков и 18-й век. // В мире Лескова. - М., 1983. - С. 74.
Гуминский, В.В. Органическое взаимодействие // В мире Лескова. - М., 1983. - С. 233.
Лесков, Н.С. Собр. соч. в 6 т. - М., 1993. - Т. 4. - С. 76.
Лесков, Н.С. Собр. соч. в 6 т. - М., 1993. - Т.4. - С. 98.
Православный толковый молитвослов. - М., 1992. - С. 88.
Столярова, И.В. В поисках идеала. Творчество Н.С. Лескова. - Л., 1978. - С. 86.
Лесков, Н.С. Собр. соч. в 6 т. - М., 1993. - Т.4. - С. 143.
Лесков, Н.С. Собр. соч. в 6 т. - М., 1993. - Т.4. Примечания. - С. 600.
Библейская энциклопедия: в 2-х т. - М., 1991. - Т. 2. - С. 89.
Столярова, И.В. Из книги «В поисках идеала» // Лесков, Н.С. Избранные сочинения. - М., 2004. - С. 622.
Громов, П.П., Эйхенбаум, Б.М. Н.С. Лесков. Очерк творчества // Лесков, Н. С. Собр. соч. в 11 т. Т. 1. - М., 1956-1958. - С. 11.
Лесков, Н.С. Собр. соч. в 11 т. Т. 11. - М., 1956-1958. - С. 295.
Лесков, Н.С. Собр. соч. в 11 т. Т. 11. - М., 1956-1958. - С. 250.
История русской литературы: в 10 т. Т. 9, ч. 2. - М.;Л., 1956. - С. 83.
См.: Критика и библиография. Соборяне. Старогородская хроника. Н. Лескова. Москва. 1872 // Гражданин. - М., 1873. - № 4. - С. 125.
См.: Достоевский, Ф.М. Письма: в четырех томах. - М., 1959. - Т. 2. - С. 320.
См.: Библиография. Алексей Слободин. Семейная история. «Вестник Европы», 1872, октябрь, ноябрь и декабрь // Гражданин. - М., 1873. - № 1. - С. 22.
Лесков, Н.С. Собр. соч. в 11 т. Т. 11. - М. 1957. - С. 529.
Письма Толстого и к Толстому. - М.;Л., 1928. - С. 167.
Шорохов, А.А. Праведники и грешники Лескова // Лесков, Н.С. Избранные сочинения. - М., 2004. - С. 22.
