Протоиерей Артемий Владимиров: «Самое страшное заболевание – гордость ума…. Иоанн златоуст о высокомерии, гордости и смирении

Страсть гордости сложна. Ее видов - множество, она, порой, маскируется под самые безобидные мысли и желания, но съедает человека изнутри. Чтобы распознать гордость в себе, необходимо знать, под какими личинами она может скрываться, а для этого - обратиться к опыту тех, кто размышлял над видами и проявлениями страстей: к трудам святых отцов и подвижников благочестия.

О гордости в Священном Писании сказано немало. Однако из его текстов ясно видно, что гордость не проявляется в чем-то одном. Потому святые отцы выделяют различные виды гордости, в зависимости от того, что становится объектом классификации.

1. По степени явности признаков (прп. Иоанн Лествичник, прп. Паисий Святогорец):

внешняя (видимая ) - «заметна и потому легко поддаётся врачеванию»;

скрытая (невидимая , внутренняя ) - «она прячется глубоко, окружающие её не видят, и только опытный человек способен распознать её»; ею страдают, в основном, люди духовной жизни.

2. По частям души, которые оказываются поражены гордостью (прп. Никодим Святогорец, свт. Нектарий Эгинский, старец Клеопа (Илие), свт. Николай Сербский):

гордость сердца (по свт. Нектарию Эгинскому);

гордость воли (прп. Никодим Святогорец, старец Клеопа (Илие));

гордость ума (гордыня ума ) - «сатанинская гордыня, которая отрицает Бога и хулит Духа Святого, и через это [делает человека] едва исцелимым», «гораздо бедственнее, чем гордость воли. Ум, когда самонадеянно утвердится в мысли, что его собственные суждения лучше всех других, кем, наконец, может быть уврачеван?». «Гордость ума низвергла сатану во ад; гордость ума отлучила Адама и Еву от Бога; гордость ума подвигла фарисеев и книжников на убийство Господа. Гордость ума и до сего дня является главным червем греха».

3. По основанию гордости (прп. авва Дорофей, прп. Нил Сорский):

мирская - «та, когда кто гордится пред братом своим, что он богаче или красивее его, или что носит лучшую, нежели тот, одежду, или что он благороднее его; <…>; тщеславятся какими-либо природными дарованиями: иной, например, тщеславится тем, что у него хорош голос и что он хорошо поёт, или что он скромен, усердно работает и добросовестен в служении»;

монашеская (иноческая ) - «та, когда кто тщеславится, что он упражняется во бдении, в посте, что он благоговеен, хорошо живёт и тщателен. Случается также, что иной и смиряется для славы».

В зависимости от оснований, на которых укореняется гордость, святитель Феофан Затворник различает: тщеславие - «останавливается на предметах ничтожных, например, на силе тела, красоте, одежде, родстве и другом чем»; властолюбие - «обращается к степеням славы»;честолюбие - «обращается к степеням чести»; славолюбие - услаждается «молвою, говором и вниманием людей».

4. По стадиям гордости и по тому, против кого направлена гордость (прп. Иоанн Лествичник):начало гордости - «корень тщеславия»; средина - «уничижение ближнего , бесстыдное проповедание своих трудов, самохвальство в сердце, ненависть обличения»; конец - «отвержение Божией помощи, упование на свое тщание, бесовский нрав».

Эта классификация лежит в основе той, которую выделяет современный старец Клеопа (Илие). Особенность его деления заключается в том, что он выделяет: первая ступень - «гордости стоит тот человек, который, обладая какими-нибудь из этих благ, не признает, что он получил их от Бога, а считает, что имеет их сам по себе, естественным образом»; вторая ступень - «человек признаёт, что эти блага даны ему от Бога, но не даром, а потому, что они полагаются ему как якобы достойному того»; третья ступень - «когда кто-либо думает, что он имеет какие-нибудь дарования, которых у него, однако, нет»; четвертая ступень - «кто-либо порочит других и хочет быть почитаемым всеми, как более достойный, нежели они»; пятая ступень - «человек доходит до того, что порочит священные законы и не подчиняется им так, как предписали святые отцы».

Епископ Варнава (Беляев) делит гордость на роды в зависимости от того, кого гордость искушает (прп. Иоанн Кассиан, прп. Паисий Святогорец): плотская - искушает «новоначальных и плотских»; духовная - искушает «мужей духовных и высоких», «тех, которые, победив предыдущие пороки, находятся уже почти на верху добродетелей». Этот род гордости «гибельнее первого бывает».

При этом относительно духовной гордости епископ Варнава отмечает, что и в ней можно отметить две степени. Первая степень духовной гордости - «грубее второй, потому что добродетели у нее главным образом внешние: пост, общая молитва в церкви, общее послушание». «Кто спасается на людях, тому бес всячески внушает, чтобы он совершал подвиг подчеркнуто напоказ, даже “с блеском”». Вторая степень духовной гордости - может проявляться «у затворников и живущих в одиночку». Эта степень «конечно, тоньше»: «Безмолвнику бесы стараются испортить дело тем, что сами тонко нахваливают его и стараются уверить, что высота добродетели дает ему возможность легко побеждать их (демонов)».

На основании полученных данных можно сделать вывод о том, что страсть гордости многоаспектна, многоструктурна и сложна.

На основании полученных данных можно сделать вывод о том, что страсть гордости многоаспектна, многоструктурна и сложна. В понимании святых отцов и подвижников благочестия страсть гордости классифицируется, во-первых, по степени явности признаков; во-вторых, по частям души, которые оказываются поражены гордостью; в-третьих, по основанию гордости; и в четвертых, по стадиям гордости.

Однако следует заметить, что по классификации страстей, выделяемой святыми отцами, страсти располагаются по степени их возрастающей губительной опасности.

Однако следует заметить, что по классификации страстей, выделяемой святыми отцами, страсти располагаются по степени их возрастающей губительной опасности, и тщеславию отводят седьмое место, а гордости - восьмое.

Но устоявшаяся модель исчисления страстей в Церкви не является строго догматизированной. У святых отцов встречается плюрализм мнений на этот счет. Кто-то выделял страсти гордости и тщеславия, кто-то их наоборот объединял. Для того чтобы определить, насколько четко может быть проведено различие между страстями гордости и тщеславия и можно ли объединить эти две страсти в одну, следует, прежде всего, обратиться к классификациям страстей - семеричной и восьмеричной (то есть состоящей из семи или восьми частей).

«Между сими страстями такое же различие, какое между отроком и мужем, между пшеницею и хлебом; ибо тщеславие есть начало, а гордость конец».

Само указание на возможность различного исчисления страстей можно найти у преподобного Иоанна Лествичника , который соотносит страсти «тщеславие» и «гордость», указывая на их отличие не в сущности, а в степени выраженности, степени овладения ими человеком: «Некоторые имеют обыкновение писать о тщеславии во особенной главе и отделять оное от гордости; посему и говорят они, что начальных и главных греховных помыслов восемь. Но Григорий Богослов и другие насчитывают их семь. С ними и я более согласен; ибо кто, победив тщеславие, может быть обладаем гордостию? Между сими страстями такое же различие, какое между отроком и мужем, между пшеницею и хлебом; ибо тщеславие есть начало, а гордость конец».

Известный афонский старец преподобный Паисий Святогорец также считал, что гордость и тщеславие - это одна страсть. Так он пишет: «Гордость, эгоизм, тщеславие - это одна и та же страсть, только в разных ее оттенках и проявлениях».

А некоторые святые отцы, несмотря на устоявшуюся классификацию страстей, получившей достаточное распространение в Церкви, использовали свою собственную систему страстей. Так, например, преподобный Исаак Сирин выделял такие страсти как: славолюбие, сребролюбие, нерадение, печаль, гордыня и при этом не выделял тщеславие как отдельную страсть.

Преподобный Марк Подвижник видит основание всех страстей в трех главных страстях - сребролюбии, тщеславии и сластолюбии, именуя их матерями всех пороков. При этом преподобный Марк в своих сочинениях выделяет гордость как самую опасную страсть. Преподобный Петр Дамаскин выделяет 299 страстей, насчитанных им в Священном Писании, и в качестве отдельных страстей он выделяет - тщеславие и гордость. При этом важно заметить преподобный Петр ставит тщеславие перед гордостью.

Рассуждению о соотношении гордости, тщеславия и славолюбия и попыткам определить сущность каждого из них посвящены некоторые труды преподобного Исидора Пелусиота . Так, он отмечает: «Божественно - делающему что-либо доброе не искать славы человеческой. Но если кто, делая, ищет ее, то и таковой славолюбив, а не тщеславен. Ибо не имеющий добрых дел, но ищущий неподобающей славы тщеславен, гордясь тем, чего не делает, и надмеваясь собою в чужом лице. Не славу одну надлежит называть тщетною (если согласиться на это, то и славолюбивого справедливо будет назвать тщеславным); но если взять слово в собственном его значении, кто не имеет добрых дел, желает же славы, того справедливо назвать тщеславным». Также он указывает: «Тщеславным же назвать должно того, кто готов хвалиться и тем, чего не делает; славолюбивым - того, кто величается тем, что делает; горделивым - того, кто, хотя делает, но хвалится сим, а других поносит». В то же время, как можно заключить по ряду мыслей, высказанных учителем преподобного - святителем Иоанном Златоустом, он последовательно не различает страсти гордости и тщеславия. Так, если в одном месте он называет «корнем и источником всякого беззакония» именно гордость, то в другом случае говорит о том, что «Причина всех зол - тщеславие…»

В творениях русских святых и подвижников благочестия можно видеть как объединение страстей гордости и тщеславия, так и различение особенностей каждой из них.

В творениях русских святых и подвижников благочестия можно видеть как объединение страстей гордости и тщеславия, так и различение особенностей каждой из них. Так, святитель Петр Могила в своем произведении «Православное исповедание Соборной Кафолической и Апостольской Церкви Восточной» выделяет только грех гордости и дает ему определение.

В ряде сочинений святитель Тихон Задонский перечисляет страсти гордости и тщеславия, разделяя их: «Зло, кроющееся в сердце человеческом, есть высокоумие, гордость, тщеславие, самолюбие, славолюбие, самоволие, зависть <…>», а также: «Убежал ты от сродников и от мира, отрекись же от мира, который в сердце нашем живет, то есть от тщеславия, гордости, <…> и прочего, и блажен будешь».

Обращение к наследию преподобных Оптинских старцев также обнаруживает, что такие представители старчества, как преподобные Амвросий и Макарий не разделяли между собой страсти гордости и тщеславия. При этом можно видеть некоторую последовательность в развитии этих страстей, как ее представляет преподобный Амвросий Оптинский: «Тщеславие и гордость - одно и то же. Тщеславие выказывает свои дела, чтобы люди видели, как ходишь, как ловко делаешь. А гордость после этого начинает презирать всех. Как червяк сперва ползает, изгибается, так и тщеславие. А когда вырастут у него крылья, возлетает наверх, так и гордость». Преподобный Макарий Оптинский просто отмечает: «Тщеславие и гордость - одной закваски».

Примечательно также, что в тексте Священного Писания на церковнославянском языке, традиционно ориентированном в словоупотреблении на греческий язык, находится минимальное количество контекстов, обозначающих именно тщеславие . Таково, например, поучение апостола Павла к Галатам и Филиппийцам: Не бываим тщеславни , друг друга раздражающе, друг другу завидяще (Гал. 5:26), ничтоже по рвению или тщеславию , но смиреномудрием друг друга честию болша себе творяще (Флп. 2:3). В отличие от более частотного употребления этого слова и однокоренных ему в Синодальном переводе Библии.

Исследователи этой проблемы отождествляют гордость и тщеславие, выделяя тщеславие как первый этап гордости.

Наконец, исследователи проблемы взаимоотношения страстей гордости и тщеславиясвященноисповедник митрополит Николай Могилевский и священник Владимир Демин считают, что различия между гордостью и тщеславием нет. Так митрополит Николай (Могилевский) пишет: «Что касается последней пары страстей - тщеславия и гордости, то они между собою связаны такой тесной связью, что нет возможности сделать точные разграничения между ними». Священник Владимир Демин делает интересное заключение: «Эти две страсти так соединены между собою, что… между ними нет почти различия. Тщеславие - это как бы первый период горделивой страсти, когда Божественная благодать стоит еще при дверях нашего сердца, ожидая покаяния и смирения. Гордость - это же второй период той же духовной болезни, когда наклон к духовной смерти делается все больше и больше, благодать Божия отступает, самолюбие становится основой и целю жизни». Т. е., по сути, исследователи этой проблемы отождествляют гордость и тщеславие, выделяя тщеславие как первый этап гордости.

Рассмотрев виды проявления гордости, будем считать и мы страсть тщеславия первым этапом развития страсти гордости, что не противоречит святоотеческой традиции. К такому же заключению, как видим, позволяет прийти и рассмотрение трудов русских святых отцов, которые не разделяли страсти гордости и тщеславия, используя их в основном их значении как тождественные понятия.

* * *

Человек высокосердный всем ненавистен, потому что дела его хвастливы: от чего и впадает он во многие грехи (прп. Антоний Великий , 88, 57).

* * *

Гордость есть мирская любовь к шумной славе (высокое о себе мнение, самовосхваление и жажда хвалы от других), которая заседает в умах наших по причине суетных и преходящих внешних достоинств каких-нибудь (прп. Антоний Великий , 88, 112).

* * *

Гордо препираемся с ближними, почитая себя праведнейшими их; и такою гордостью мы соделываем себе Бога врагом (прп. авва Исаия , 59, 12).

* * *

Если возникнет в тебе гордость, вспомни, что ею истребляются все плоды добродетели, – и успокоишься (прп. авва Исаия , 59, 97).

* * *

Горе гордым: ибо часть их с диаволом отступником (прп. авва Исаия , 59, 195).

* * *

Надеющийся на праведность свою и воли своей держащийся не может избежать вражества (козней вражеских), ни покой найти, ни увидеть, чего у него недостает (прп. авва Исаия , 88, 326).

* * *

Слава человеческая мало-помалу рождает гордость (прп. авва Исаия , 88, 350).

* * *

Если сделал ты что доброе, не хвались тем... – и соблюдешься от гордыни, если ты мудр (прп. авва Исаия , 88, 352).

* * *

Началом гордыни бывает обыкновенно презорство. Кто презирает и считает за ничто других и одних признает бедными, других людьми низкого происхождения, иных же невеждами, тот вследствие такого презорства доходит до того, что почитает себя одного мудрым, благоразумным, благородным, богатым, сильным... (свт. Василий Великий , 6, 100).

* * *

Как узнается гордый и чем врачуется? Узнается по тому, что домогается предпочтения. А врачуется, если будет верить суду сказавшего: Господь гордым противится, смиренным же дает благодать (). Впрочем, надобно знать, что хотя убоится кто суда, произнесенного на гордость, однако же не может исцелиться от сей страсти, если не оставит всех помышлений о предпочтении... (свт. Василий Великий , 9, 195).

* * *

Не допускай в себя недуга гордыни, чтоб враг внезапно не похитил у тебя рассудка (прп. Ефрем Сирин , 30, 50).

* * *

Горе гордым и высокоумным, потому что для них готовится печь огненная (прп. Ефрем Сирин , 30, 52).

* * *

Смири помысл гордыни прежде, нежели гордыня смирит тебя (прп. Ефрем Сирин , 30, 148).

* * *

Если возлюбишь гордыню, будешь часть бесам... (прп. Ефрем Сирин , 30, 156).

* * *

Всякая немощь при попечительности исцеляется, но недуг гордыни – с трудом врачуемое зло, потому что она отвергает целительное врачевство и вымышляет для себя смертную отраву (прп. Ефрем Сирин , 30, 164).

* * *

Человек гордый и непокорный увидит горькие дни; смиренномудрый же и терпеливый возвеселится всегда о Господе (прп. Ефрем Сирин , 30, 177).

* * *

Кто превозносится над братом своим, над тем издеваются бесы (прп. Ефрем Сирин , 30, 178).

* * *

Сколько ни превозносится человек в гордыне сердца своего, все же попирает он землю, из которой взят, и в землю пойдет, возвышает же Господь смиренных (прп. Ефрем Сирин , 30, 188).

* * *

Не возносися, да не падеши и наведеши души твоей безчестие (). Ибо приемляй кроткия Господь, смиряяй же грешники до земли (). Кто сам себя возвышает, тот готовит себе бесчестие... (прп. Ефрем Сирин , 30, 141).

* * *

И Богу, и людям ненавистна гордыня, а любящих смирение возвышает Господь (прп. Ефрем Сирин , 30, 210).

* * *

Не возносись сердцем, чтоб, подвергшись падению, не навлечь на себя бесславия (прп. Ефрем Сирин , 30, 375).

* * *

Гордыня подобна весьма высокому огнившему дереву, у которого ломки все сучья; и если кто взойдет на него, тотчас обрушится с высоты (прп. Ефрем Сирин , 31, 100).

* * *

Любишь ты праведность? Возненавидь гордыню и возгнушайся ею; она и дела правды делает неблагородными Богу (прп. Ефрем Сирин , 33, 117).

* * *

Конец горделивого превозношения есть нисхождение в преисподнюю. И иный на сем, может быть, основании не несправедливо определяет гордость схождением долу.

Многим кажется, будто бы словом гордость означается – быть выше других. Но истина повествуемого подтверждает наше определение. Ибо если превознесшиеся над другими <и в Ветхом Завете> низошли долу в зиянии расседшейся земли, то никто не осудит определения, по которому гордость есть падение в самые дольние страны. Моисей взирающих на сие научает быть скромными и не превозноситься преспеяниями, но всегда хорошо распоряжаться настоящим (свт. Григорий Нисский , 18, 362).

* * *

Чем же кто лучше докажет суету кичливости? Чем иначе, как рассуждением, что такое естество? Ибо нет основания впасть тому в такую страсть, кто смотрит на себя, а не на окружающее его. Итак, что же такое человек? Угодно ли, скажу, что в Писании выражено более почтительно и уважительно? Но Украситель наш, к величию уготовляющий благородство человеческое, от брения ведет родословие естества; и твое благородство, твоя знатность, горделивец, оттуда же ведут род... Если же желательно тебе, чтобы сказано было непосредственно и близко касающееся рождения, то иди прочь, не говори об этом... да не открывши, как говорит Закон: срамоты отца твоего и матере твоея (); не оглашай пред всеми словом того, что достойно забвения и глубокого молчания. И не краснеешь после этого ты, земной истукан, который вскоре будешь прахом, как пузырь, остаешься не надолго надутым, пребываешь полон гордости, ширишься в своей кичливости и надмеваешь мысль суетным мудрованием? Не смотришь на оба предела человеческой жизни, как она начинается и чем оканчивается? Но надмеваешься юностью, имеешь в виду цветущий возраст, восхищаешься красотою, тем, что руки у тебя исполнены сил для движения, ноги легки и скачут, кудри развеваются по ветру, щеку окаймляет нежный пушок, одежда на тебе яркого пурпурного цвета, разноцветные шелковые ткани, испещренные изображениями сражений, звериных охот или каких событий, или, может быть, прилежно смотришь на черную блестящую обувь, любуешься тщательно выстроченными чертами швов? На все это обращаешь взор, а не смотришь на себя самого? Покажу тебе, как в зеркале, кто и каков ты. Не видел ли ты тайн естества нашего на кладбище? Не видал ли кучи костей, лежащих одна на другой? Обнаженных от плоти черепов, представляющих страшный, отвратительный вид впалыми глазами? Не видел ли оскаливших зубы ртов и прочих членов, как ни есть раскиданных? Если ты видел их, то в них видел себя самого. Где признаки теперешнего твоего цвета? Где доброзрачность ланит? Где свежесть губ? Где величественная красота очей, сверкающая из-под покрова бровей? Где прямой нос посреди красоты ланит? Где на выю свисшие волосы? Где около висков вьющиеся кудри? Где, как лук, стрелами мечущие руки? Где, как кони, скачущие ноги? Где багряница, виссон, епанча, пояс, обувь, конь, скорость его бега, ржание, – все. от чего ныне увеличивается твоя кичливость? Скажи, где в оставшемся здесь то, чем ныне превозносишься, о чем высоко думаешь? Какой сон столько не состоятелен? Какие грезы подобны этому? Какая тень столько слаба и не осязаема, как это сновидение юности, вместе и являющееся и мгновенно пролетающее? (свт. Григорий Нисский , 19, 369–371).

* * *

Спросим тех, которые по несовершенству возраста безумствуют в молодости. Что же скажет иной о возмужавших уже, у которых хотя возраст и совершенный, но нрав непостоянен и болезнь гордости возрастает? Имя такому недугу – надменность нрава; а предлогом к гордости всего чаще служит начальство и с ним соединенное властительство; потому что или, имея его, страждут сим, или к нему готовятся, или нередко, власть уже прекратилась, но рассказы о ней снова пробуждают болезнь. И где найдешь такое слово, чтобы проникло в их слух, загражденный для гласа проповедников? Кто убедит таких людей, что ничем не разнятся они от показывающих себя на зрелище. Ибо у них надеты: личина и какая-то искусно выработанная и позлащенная багряница, и торжественно восседают они на колеснице, но вместе с тем от таких украшений не входит в них никакая болезнь гордости; но как думали они о себе до выхода на зрелище, такое же расположение сохраняют в душе и во время представления, и после того не скорбят, сошедши с колесницы и сняв с себя наряд. Но величающиеся на позорище жизни своею начальническою властью не рассуждают о том, что было незадолго и что будет вскоре после сего. Как расширяются надуваемые пузыри, так и они пыщутся при громком воззвании глашатая, надевают на себя какую-либо чужую личину, естественное положение лица переменяя в угрюмое и страшное; и голос примышляется ими более суровый, к ужасу слушающих делающийся похожим на зверский. Не остаются уже они в пределах, положенных человеку, но претворяют себя в обладающих Божиим могуществом и Божиею властью. Ибо уверены в себе, будто бы они господа жизни и смерти; потому что из судимых ими об одном дают спасающий его приговор, а другого осуждают на смерть и не обращают внимание на то, Кто подлинно Господин человеческой жизни, определяющий и начало и конец бытию; хотя к сокращению их тщеславия достаточно того одного, что многих из начальствующих во время отправления ими своего начальствования видели похищенными с начальнических седалищ и отнесенными в могилы, где голос глашатая заменил плач. Посему, как господином чужой жизни быть тому, для кого и своя – чужая? Но и он, если соделается нищ духом, взирая на Обнищавшего ради нас добровольно и имея пред очами равночестие нашего естества, однородного с ним не поругает никаким плачевным зрелищем мечтательно выказываемого начальствования, то поистине будет блажен, на временное смиренномудрие обменив Небесное Царство (свт. Григорий Нисский , 19, 371–373).

* * *

Гордая душа есть вертеп разбойников; она не терпит гласа ведения (авва Евагрий, 88, 602).

* * *

За гордостью следует гнев и печаль, и последнее зло – исступление ума, и бешенство, и видение многих в воздухе демонов (авва Евагрий, 88, 605).

* * *

В скиниях смиренных почивает Господь; в домах же гордых умножится проклятие (авва Евагрий, 88, 609).

* * *

Бес гордости бывает причиною бедственнейшего падения души. Он внушает ей, не исповедать Бога Помощником себе, но самой себе приписывать свою исправность и надыматься над братиями, как невеждами, потому что не все так о ней думают (авва Евагрий, 88, 633).

* * *

Ведай совершенно, что человек творящий благое с кичением... некосвенно впадает в крайнюю погибель (свт. Иоанн Златоуст , 44, 42).

* * *

Если... кто скажет, что лучше гордиться, делая добро, нежели смиряться, согрешая, тот совсем не понимает ни вреда от гордости, ни пользы от смирения (свт. Иоанн Златоуст , 44, 190).

* * *

Не будем же гордиться богатством и ничем другим. Если падает и погибает надмевающийся духовными совершенствами, то тем более – телесными (свт. Иоанн Златоуст , 45, 36).

* * *

Таково свойство гордости: она расторгает союз любви, отделяет людей друг от друга... (свт. Иоанн Златоуст , 46, 143).

* * *

Гордость может низвергнуть невнимательного и с самых небес... (свт. Иоанн Златоуст , 46, 320).

* * *

Пусть никто не гордится богатством, никто чем-нибудь житейским, но только тем, что он имеет Бога своим Владыкою. Это – лучше всякой свободы, это – превосходнее самих небес (свт. Иоанн Златоуст , 48, 175).

* * *

Нет ничего хуже гордости, почему Бог постоянно и поражает ее всеми мерами (свт. Иоанн Златоуст , 48, 305).

* * *

Гордость в высшей степени вредна и пагубна не только для того, кто усвоил себе ее, но и для того, кто ненадолго разделяет ее (свт. Иоанн Златоуст , 48, 724).

* * *

Таково зло – гордость, она в каждом производит то, что он не знает самого себя, и после многих трудов уничтожает все сокровище добродетели. Прочие грехи происходят от нашей беспечности, а она зарождается в нас, когда мы поступаем правильно. Обыкновенно ничто так не производит гордости, как добрая совесть, если мы не будем внимательны, эта страсть приходит к нам после добрых дел... (свт. Иоанн Златоуст , 49, 397).

* * *

Как между мореплавателями имеющие пустой корабль не боятся шайки разбойников, потому что они не нападают на пустой корабль, а имеющие корабль, наполненный грузом, боятся разбойников, потому что разбойник обыкновенно является там, где золото, где серебро, где драгоценные камни, – так и диавол не скоро нападает на грешника, но на праведника, где много богатства (свт. Иоанн Златоуст , 49, 411).

* * *

Праведник должен бояться гордости больше, нежели грешник... потому что грешник по необходимости имеет смиренную совесть, а праведник может гордиться своими добрыми делами (свт. Иоанн Златоуст , 49, 411).

* * *

Гордость часто происходит от наветов диавола; потому нужно бодрствовать (свт. Иоанн Златоуст , 49, 411).

* * *

Гордый, чтобы удовлетворить своей страсти, надевая на себя личину, рабски пресмыкается пред высшими, ласкает и угождает им и несет рабство хуже всякого покупного раба (свт. Иоанн Златоуст , 50, 642).

* * *

Гордый одержим всеми... страстями и пресмыкается как червь в грязи. И зависть, и ненависть, и гнев постоянно волнуют его душу (свт. Иоанн Златоуст , 50, 670).

* * *

Гордый тех, которые почитают его, почитает за ничто, а честь, которую они ему воздают, дорого ценит (свт. Иоанн Златоуст , 50, 670).

* * *

Первый человек впал в грех от гордости, возжелав быть равным Богу, и за то не удержал и того, что имел... (свт. Иоанн Златоуст , 50, 671).

* * *

Бог ничего так не отвращается, как гордости. Потому-то Он еще изначала так все устроил, чтобы истребить в нас эту страсть. Для этого мы соделались смертными, живем в печали и сетовании; для этого жизнь наша проходит в труде и изнурении, обременена непрерывною работою (свт. Иоанн Златоуст , 50, 671).

* * *

<Гордость>... может... повредить всякую добродетель души – милостыню ли, молитву ли, пост или что-либо другое. Сказано, что высокое у людей нечисто пред Богом (свт. Иоанн Златоуст , 51, 108).

* * *

Представь, если хочешь, что кто-нибудь воскрешает мертвых, исцеляет хромых, очищает прокаженных, но с гордостью: ничего не может быть хуже, нечестивее и виновнее его (свт. Иоанн Златоуст , 52, 277).

* * *

Гордость есть знак низкого ума и неблагородной души... (свт. Иоанн Златоуст , 53, 11).

* * *

Ничего нет более несвойственного христианской душе, как гордость, – говорю – гордость, а не дерзновение, не мужество, которые хотя близки между собою, однако же не одно и то же... (свт. Иоанн Златоуст , 54, 262).

* * *

Гордость – великое зло. Лучше быть глупым, нежели гордым; у первого обнаруживается лишь глупость, как недостаток ума, а у последнего хуже – глупость вместе с неистовством. Глупый – зло для самого себя, а гордый и для других язва. Гордость рождается от глупости; нельзя быть высокоумным, не будучи глупым; кто слишком глуп, тот и горд (свт. Иоанн Златоуст , 54, 284).

* * *

Так как ты, принадлежащий к числу гордых, не имеешь ни одной из... добродетелей, то конечно ты ставишь себя либо выше людей, либо ниже и бессловесных (свт. Иоанн Златоуст , 54, 286).

* * *

Гордость есть начало греха. С нее и начинается всякий грех и в ней находит свою опору (свт. Иоанн Златоуст , 54, 575–576).

* * *

Подобно тому, как сребролюбцы, чем больше приобретают, тем большего желают, так и гордые: чем большею пользуются честию, тем больше домогаются ее. Страсть их постепенно возрастает, – а это действительно (есть страсть), – страсть же не знает предела, но прекращается только тогда, когда убьет того, кто одержим ею (свт. Иоанн Златоуст , 54, 576).

* * *

Нет зла, равного гордости. Она превращает человека в демона, наглого, богохульствующего, клятвопреступника; она возбуждает в нем жажду убийства (свт. Иоанн Златоуст , 54, 576).

* * *

Сколько бы мы ни совершили добрых дел, <гордость>... не позволяет им укрепиться в нас и неразлучно с нами пребывать, но... препятствует им оставаться в нас непоколебимыми (свт. Иоанн Златоуст , 54, 576).

* * *

Гордый человек расположен мстить за обиды. Гордый не может равнодушно переносить обиды ни от высших, ни от низших; а кто не переносит спокойно обиды, тот не в состоянии переносить и несчастье (свт. Иоанн Златоуст , 54, 576).

* * *

Как началом гордости может быть незнание Бога? Очень просто. Кто знает Бога так, как нужно знать, кто знает, до какой степени Сын Божий смирил Себя, тот не превозносится... (свт. Иоанн Златоуст , 54, 576).

* * *

Человек надменный постоянно сокрушается скорбью, постоянно досадует, постоянно сетует. Ничто не может утолить его страсти (свт. Иоанн Златоуст , 54, 576).

* * *

От гордости происходит презрение к бедным, страсть к деньгам, властолюбие и славолюбие (свт. Иоанн Златоуст , 54, 576).

* * *

Как же можно потушить гордость? Нужно для этого познать Бога... когда познаем Его, от нас удалится всякая гордость. Подумай о геенне, подумай о тех, которые гораздо лучше тебя, подумай о том, насколько ты виновен пред Богом. Если подумаешь об этом, то скоро укротишь свой разум, скоро смиришь его (свт. Иоанн Златоуст , 54, 577).

* * *

Гордость несвойственна благоразумию, напротив, через нее ты лишаешь себя права носить название благоразумного (свт. Иоанн Златоуст , 54, 578).

* * *

<Человек> был человеком по природе и устроению Божию, но стал животным чрез приобщение к гордости; был человеком как носящий в себе образ Божий, и стал зверем, преисполнившись тщеславием (свт. Иоанн Златоуст , 54, 917).

* * *

Если бы мы постоянно вспоминали о грехах своих, то ничто из предметов внешних не могло бы возбудить в нас гордость, ни богатство, ни могущество, ни власть, ни слава; когда бы мы даже сидели на царском седалище, и тогда плакали бы горько (свт. Иоанн Златоуст , 55, 93).

* * *

Знай ясно, что человек, с гордостью живущий добродетельно, – если только вообще это значит жить добродетельно, – неожиданно может впасть в полную погибель. Тот, кто допустил себя до падения, научившись из этого падения смирению, может и восстать, и вскоре восстановить свое прежнее положение, если только захочет; тот же, кто по-видимому поступает хорошо с гордостью, но не терпит никакого зла, никогда даже и не заметит своего беззакония, а, напротив, лишь умножит зло, и внезапно отойдет отсюда, лишенный всего, что существует здесь (свт. Иоанн Златоуст , 55, 531).

* * *

Подлинно, ничто так не отвращает милосердие Божие и не предает так геенскому огню, как страсть гордыни. Если она присуща нам, то, какие бы подвиги мы ни совершали, воздержание ли, девство ли, пост ли, молитвы ли, милостыню ли, вся наша жизнь становится нечистой (свт. Иоанн Златоуст , 55, 602).

* * *

Нет зла, равного гордости. Чрез нее и диавол стал диаволом, не будучи раньше таковым. Равным образом и первый человек пал и сделался смертным от горделивых надежд, навеянных ему диаволом (свт. Иоанн Златоуст , 55, 605).

* * *

При бездействии страстей – потому только, что или причины их (предметы, поводы) устранены, или демоны коварно отступили, – порождается гордость (прп. Исихий Иерусалимский , 89, 182).

* * *

Подвиг предлежит нам против духа гордости. Эта страсть, хотя последняя по времени борьбы с пороками и по порядку исчисления ставится последнею, а по важности и по времени происхождения она первая; этот зверь самый лютый, свирепее всех предыдущих, искушает особенно совершенных и почти уже поставленных на верху добродетелей жестоким угрызением погубляет (прп. Иоанн Кассиан , 56, 143).

* * *

Нет никакой другой страсти, которая бы так все добродетели истребляла, лишала человека всякой праведности и святости, и обнажала, как гордость, как главная какая и губительная болезнь, которая ни один член или часть его расслабляет, но все тело повреждает смертоносным расстройством и уже стоящих на верху добродетелей в состоянии подвергнуть жестокому падению и погубить. Ибо всякая страсть ограничивается своими пределами и целью, хотя повреждает и другие добродетели, но нападает главно на одну и особенно ее подавляет и побеждает. И чтобы это можно было яснее уразуметь, скажем, что чревобесие, т. е. вожделение чрева или страсть к обжорству, погубляет строгость воздержания, похоть оскверняет целомудрие, гнев погубляет терпение, так что иногда преданный одному пороку не лишается совсем других добродетелей; но, погубив только ту добродетель, которая падает, когда противоположный ей порок поборает, прочие добродетели хотя отчасти могут оставаться, а когда гордость овладеет несчастною душой, то как какой-нибудь самый жестокий тиран, взявши высокую крепость добродетелей, весь город до основания разрушает и разоряет. Высокие стены святости сравняв с землею пороков и смешав, потом не оставляет покоренной ею душе никакого вида свободы. И чем более богатую захватит в плен, тем более тяжелому игу рабства подвергает и, с жестокостью ограбив все имущество добродетелей, совсем обнажает (прп. Иоанн Кассиан , 56, 144).

* * *

Гордость есть причина первоначального падения и главное начало болезни. Гордость чрез Люцифера, низверженного за нес, вкравшись потом в первосозданного (Адама), произвела слабости и поводы ко всем порокам. Ибо когда он думал, что может приобрести славу Божества свободою произвола и своим старанием, то потерял и ту, которую получил по благодати Творца (прп. Иоанн Кассиан , 56, 145–146).

* * *

Гордость есть столь великое зло, что заслуживает иметь противником не Ангела, не другие противные ей силы, но Самого Бога. Надобно заметить, что не сказано, что Бог противится подвергшимся прочим порокам, например: чревоугодникам, блудникам, гневливым или сребролюбивым, но одним гордым. Ибо эти пороки падают только на согрешающих или на их участников, т. е. других людей по видимому касаются, а эта касается собственно Бога, потому особенно и достойна иметь Его противником (прп. Иоанн Кассиан , 56, 146–147).

* * *

Как можем победить гордость? Итак, мы можем так избегать сетей этого злейшего духа, если во всех добродетелях, в каких будем сознавать, что преуспеваем, будем говорить с Апостолом: благодатию Божиею есмь то, что есмь; и благодать Его во мне не была тщетна, но я более всех их потрудился: не я впрочем, а благодать Божия, которая со мною (). Бог производит в вас и хотение и действие, по Своему благоволению (). И Сам Виновник нашего спасения говорит: Кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот приносит много плода, ибо без Меня не можете делать ничего (). Если Господь не созиждет дома, напрасно трудятся строящие его; если Господь не сохранит города, напрасно бодрствует страж. Напрасно вы рано встаете (ср.: ). Помилование зависит не от желающаго, и не от подвизающагося, но от Бога милующаго () (прп. Иоанн Кассиан , 56, 148).

* * *

Всякая душа, одержимая гордостью, предается умственным сириянам, т. е. духовным непотребствам, запутывается плотскими страстями, чтобы по крайней мере униженная плотскими пороками сознала себя нечистою и оскверненною через плоть, тогда как во время холодности духа не могла прежде сознать, что через возношение сердца она сделалась нечистою пред взором Божиим; чтобы таким образом человек униженный позаботился выйти из состояния холодности и, пристыженный бесчестием плотских страстей, постарался возбуждать в себе горячую ревность к духовным подвигам (прп. Иоанн Кассиан , 56, 156–157).

* * *

О духовной гордости, которою... искушаются все совершенные. Этот род гордости не многими познан и испытан, потому что не многие стараются приобрести совершенную чистоту сердца, чтобы могли достигнуть до этих степеней брани, и не заботятся об очищении от... страстей...

Эта гордость обыкновенно искушает только тех, которые, победив предыдущие пороки, находятся уже почти на верху добродетелей. Поелику хитрый враг не может подвергнуть их плотскому грехопадению, то усиливается запнуть и низложить духовным падением, чрез которое старается лишить их всех заслуг прежних добродетелей, приобретенных с большим трудом (прп. Иоанн Кассиан , 56, 157).

* * *

Кем возобладает страсть гордости, тот не только не считает достойным соблюдать какое-либо правило подчинения или послушания, но и самое учение о совершенстве не допускает до своих ушей, и в его сердце растет такое отвращение к духовному слову, что когда бы и случилось такое собеседование, взор его не может стоять на одном месте, но исступленный взгляд обращается туда и сюда, глаза обыкновенно устремляются в другую сторону, вкось. Вместо спасительных воздыханий слюни в высохшей гортани сгущаются, харкотина выходит без всякого побуждения мокроты, пальцы играют, наподобие пишущего что-нибудь, бегают, рисуют, и таким образом туда и сюда двигаются все члены тела, так что пока продолжается духовное собеседование, ему думается, что он сидит на ползающих червях или острых спицах и что простое собеседование ни высказало бы к назиданию слушающих, гордый думает, что это сказано в поношение ему. И во все время, в которое происходит рассуждение о духовной жизни, он, занятый своими подозрениями, ловит, перенимает не то, что надобно бы принять к своему преуспеянию, но озабоченным умом изыскивает причины, почему то или другое сказано, или с тайным смущением сердца придумывает, что можно бы возразить им, так что из спасительного исследования совершенно ничего не может получить или в чем-нибудь исправиться. Таким образом, бывает, что духовное собеседование не только ни в чем не приносит ему пользы, но еще становится более вредным и делается для него причиною большего греха. Ибо когда он но своей совести подозревает, что все сказано против него, то с большим упорством сердца ожесточается и уязвляется острыми стрелами гнева; после этого бывает возвышенный голос, суровая речь, резкий, строптивый ответ, походка гордая и подвижная, язык легкий, речь дерзкая, никогда не любящая молчания, разве когда против какого-нибудь брата в сердце своем возымеет отвращение, и молчание его бывает знаком не сокрушения, не смирения, а гордости негодования, так что нелегко различить, что в нем есть более отвратительного, рассеянная ли и дерзкая радость или угрюмая язвительная молчаливость. Ибо в той радости бывает речь не благовременная, смех легкомысленный, глупый, необузданное и невежественное возношение сердца, а в этой (молчаливости) – молчание полное гнева и язвительное, и оно только для того бывает, чтобы отвращение к брату, сохраняемое молчаливостью, могло дольше продолжиться, а не для того, чтобы от этого произошла добродетель смирения и терпения. И будучи обладаем надменностью, хотя сам причиняет всем скорбь, но для удовлетворения оскорбленному брату не только не хочет поклониться, но и принесенное ему от него извинение отвергает и презирает. И не только никаким удовлетворением брата не трогается, не смягчается, но еще более негодует за то, зачем он предварил его в смирении. И спасительное смирение и удовлетворение, которое обыкновенно полагает конец диавольским искушениям, бывает причиною сильнейшей злобы (прп. Иоанн Кассиан , 56, 159–160).

* * *

По каким признакам можно угадать и различить ее <плотскую гордость>, чтобы обнаженные и выведенные наружу корни этой страсти, ясно понятые и рассмотренные, удобнее можно было вырвать или избежать. Ибо тогда можно бы смертоносной болезни всецело уклониться, когда против ее гибельного воспаления и вредных нападений принимается заблаговременная предосторожность, когда, предварительные приметы узнавая, предусмотрительною, прозорливою рассудительностью предупреждаем ее (болезнь гордости). Ибо из действий внешнего человека, как мы сказали, познается состояние внутреннего. Итак, эта плотская гордость... отличается следующими признаками: сперва бывает в разговоре ее крикливость, в молчании досада, в веселии громкий, разливающийся смех, в печальном случае неразумная скорбь, в ответе строптивость, в речи легкомысленность, слова вырываются без всякого участия сердца, безрассудно. Она не имеет терпения, чужда любви, дерзка для нанесения оскорблений, а к перенесению их малодушна, к повиновению неудобоподвижна, разве в чем предварило ее желание и воля к принятию увещания непреклонна, для отсечения своей воли слаба, для подчинения другим весьма упорна, всегда усиливается настоять на своем мнении, а другому уступить никак не хочет; и таким образом сделавшись неспособною принимать спасительный совет, во всем доверяет больше своему мнению, нежели суждению старцев (прп. Иоанн Кассиан , 56, 161).

* * *

Подвижник Христов, который, законно подвизаясь духовным подвигом, желает получить от Господа венец, должен поспешить всеми способами подавить этого лютейшего зверя, как истребителя всех добродетелей, будучи уверен, что, пока эта гордость будет пребывать в его душе, он не только не может освободиться от разных пороков, но если бы и имел что-либо добродетельное, и то погибнет от яда ее (прп. Иоанн Кассиан , 56, 163).

* * *

Если мы умом постоянно будем размышлять о страданиях нашего Господа и всех святых, думая, что искушающие нас обиды столько легче, сколько дальше мы отстоим от их заслуг и поведения, также помышляя, что мы чрез короткое время переселимся из этого века и по скором окончании этой жизни мы тотчас будем соучастниками их. Такое размышление истребит не только гордость, но и вообще все пороки (прп. Иоанн Кассиан , 56, 164).

* * *

Гордости два рода: первый плотской, второй духовный, который гибельнее первого бывает. Ибо он особенно искушает тех, которые преуспели в некоторых добродетелях (прп. авва Серапион, 56, 250).

* * *

От гордости презрение, зависть, неповиновение, хула, ропот, поношение (прп. авва Серапион, 56, 254).

* * *

Явный знак холодной и гордой души, если врачевство спасительных слов, хотя бы оно и слишком часто предлагалось, принимает небрежно, с отвращением (прп. авва Нестерой, 56, 433).

* * *

Гордым противится Бог (), потому что и в начале воспротивился их началовождю. Посему приими во внимание, каково это – иметь Бога противоборцем, а соучастником – исконного мятежника (прп. Исидор Пелусиот , 60, 110).

* * *

Не вдавайся в гордыню, потому что дела идут у тебя упешно, как будто не можешь потерпеть чего-либо худого; напротив того, содержи в мысли то, что обстоятельства часто принимают противный оборот, держись скромного образа мыслей, и не выходи из пределов человечества. Правосудие назирает дела наши; оно возмечтавших о себе, что не подлежат уже наказанию, доводит до наказания тем самым, чем думали избежать его (прп. Исидор Пелусиот , 61, 114).

* * *

Иное есть велемудрие, т. е. высота духа, а иное гордость, т. е. высокомерие. Первое все случающееся почитает низшим собственного своего мужества, а вторая всех людей признает низшими собственной своей низости; первое помышляет о премирном, а вторая мечтает о земном; первое вожделевает славы Божественной и приснопамятной, а вторая любит славу угасающую (прп. Исидор Пелусиот , (И, 224).

* * *

Горделивым (называть должно) того, кто хотя делает, но хвалится сим, а других поносит... (прп. Исидор Пелусиот , 61, 369).

* * *

На великую высоту восходит душа гордого, и оттуда низвергает его в бездну (прп. Нил Синайский , 70, 219).

* * *

Гордостью болезнует, кто стал отступником от Бога, и собственным своим силам приписывает добрые дела (прп. Нил Синайский , 70, 219).

* * *

Гордость надмевает мысли до напыщенности, научает пренебрегать всякого человека... (прп. Нил Синайский , 71, 184).

* * *

<Гордость>... думает, что на все имеет силы, будучи вовсе бессильною (прп. Нил Синайский , 71, 184).

* * *

До безумия доводит высокопарный помысл, внушает мечтать о равнобожии, не признает Промысла и попечительности Всесовершеннейшего... (прп. Нил Синайский , 71, 184).

* * *

<Гордость> – водяной пузырь, надутый суетным о себе мнением; если только дунуть, обращается в ничтожество (прп. Нил Синайский , 71, 184).

* * *

Бегай гордости, человек... чтобы со временем не иметь тебе противником своим Бога (прп. Нил Синайский , 71, 243).

* * *

Из всех грехов больший грех есть гордость; за нее изобретатель всего худого диавол низвержен с неба... (прп. Нил Синайский , 71, 399).

* * *

Блистание молнии предуказывает громовой удар, а о гордости предвещает появление тщеславия (прп. Нил Синайский , 89, 284).

* * *

Как тяжесть плода ломит ветвь, так гордость низлагает добродетельную душу (прп. Нил Синайский , 89, 284).

* * *

Горе высокомерному! Когда ляжет во гроб, узнает, кто он (прп. Нил Синайский , 89, 303).

* * *

Кто сам себя почитает премудрым, тот отпадает от Божией премудрости (прп. Исаак Сирин , 58, 47).

* * *

Когда же человек пребывает в гордости, тогда удаляется от него промыслительный Ангел, который близ него и возбуждает в нем попечение о праведности (прп. Исаак Сирин , 58, 155–156).

* * *

Когда человек возлюбил гордыню, не знает уже сокрушения (прп. Исаак Сирин , 58, 156).

* * *

Бойся гордости, и будешь возвеличен (прп. Исаак Сирин , 58, 302).

* * *

Гордость не понимает, что ходит во тьме, и не имеет понятия о мудрости (прп. Исаак Сирин , 58, 351).

* * *

Две гордости: первая гордость есть та, когда кто укоряет брата, когда осуждает и бесчестит его, как ничего незначащего, а себя считает выше его. Таковый, если не опомнится вскоре и не постарается исправиться, то мало-помалу будет приходить и во вторую гордость, так что возгордится и против Самого Бога, и подвиги и добродетели свои станет приписывать себе, а не Богу, как будто сам собою совершил их, своим разумом и тщанием, а не помощью Божиею (прп. авва Дорофей , 29, 41–42).

* * *

Гордость есть отвержение Бога, бесовское изобретение, презрение человеков, матерь осуждения, исчадие похвал, знак бесплодия души, отгнание помощи Божией, предтеча умоисступления, виновница падений, причина беснования, источник гнева, дверь лицемерия, твердыня бесов, грехов хранилище, причина немилосердия, неведение сострадания, жестокий истязатель, бесчеловечный судья, противница Богу, корень хулы.

Начало гордости – корень тщеславия; середина – уничижение ближнего, бесстыдное проповедание своих трудов, самохвальство в сердце, ненависть обличения; а конец – отвержение Божией помощи, упование на свое тщание, бесовский нрав.

Услышим все, хотящие избежать рва сего: весьма часто сия страсть получает пищу от благодарения, ибо она сначала не склоняет нас бесстыдно к отвержению Бога. Видал я людей, устами благодаривших Бога, и возносившихся в мыслях своих. О сем ясно свидетельствует фарисей, сказавший: Боже, благодарю Тя (ср.: ).

Где совершилось грехопадение, там прежде водворялась гордость; ибо провозвестник первого есть второе (прп. Иоанн Лествичник , 57, 150).

* * *

Наказание гордому – его падение, досадитель – бес; а признаком оставления его от Бога есть умоисступление. В первых двух случаях люди нередко людьми же были исцеляемы; но последнее от людей неисцельно.

Отвергающий обличение обнаруживает страсть, а кто принимает оное, тот разрешился от уз ее оставить...

Гордость есть потеря богатства и трудов...

Один премудрый старец духовно увещевал гордящегося брата, но сей, ослепленный, сказал ему: «Прости меня, отче, я не горд». Мудрый же старец возразил: «Чем же ты, сын мой, яснее можешь доказать, что ты горд, как не тем, что говоришь: я не горд?»

Таковым весьма полезно повиновение, жестокое и презренное жительство, и чтение о сверхъестественных подвигах святых отцов. Может быть, хотя через это, сии недугующие получат малую надежду ко спасению.

Стыдно тщеславиться чужими украшениями, и крайнее безумие – гордиться Божиими дарованиями. Превозносись только теми добродетелями, которые ты совершил прежде рождения твоего, а те, которые ты исполнил после рождения, даровал тебе Бог, как и самое рождение (прп. Иоанн Лествичник , 57, 151 –152).

* * *

Не возвышай выи, перстный, ибо многие, будучи святы и невещественны, были свержены с неба.

Когда бес гордости утвердился в своих служителях, тогда, являясь им во сне или наяву, в образе светлого ангела, или мученика, преподает им откровение таинств, и как бы дар дарований, чтобы сии окаянные, прельстившись, совершенно лишились ума (прп. Иоанн Лествичник , 57, 152).

* * *

От гордости происходит забвение согрешений, а память о них есть ходатай смиренномудрия.

Гордость есть крайнее убожество души, которая мечтает о себе, что богата, и, находясь во тьме, думает, что она во свете.

Сия скверная страсть не только не дает нам преуспевать, но и с высоты низвергает.

Гордый подобен яблоку, внутри сгнившему, а снаружи блестящему красотою.

Гордый монах не имеет нужды в бесе, он сам сделался для себя бесом и супостатом.

Тьма чужда света; и гордый чужд всякой добродетели <...>

Кто пленен гордостью, тому нужна помощь Самого Бога... (прп. Иоанн Лествичник , 57, 153).

* * *

От скверной гордости рождается несказанная хула (прп. Иоанн Лествичник , 89, 586).

* * *

Блудных могут исправлять люди, лукавых – Ангелы, а гордых исцеляет Сам Бог (прп. Иоанн Лествичник , 89, 586).

* * *

Гордости уничижать других и гневаться (авва Фалассий, 90, 312).

* * *

Гордости самомнение и зависть (авва Фалассий, 90, 314).

* * *

Мнящийся быти мудрым есть облако безводное, носимое ветрами тщеславия и гордости (авва Фалассий, 90, 335).

* * *

Гордость заставляет отступаться от Божественной помощи, на себя надеяться и воздыматься над людьми (авва Фалассий, 90, 335).

* * *

Два предлежат врачебные средства против гордости, которыми если кто не воспользуется, встретит, и нехотя, третье очень жестокое (авва Фалассий, 90, 535–336).

* * *

Демон гордости двоякое имеет лукавство: или убеждает монаха исправные дела свои приписывать себе, а не Богу, Подателю благих и Помощнику в исправности, или, когда он не соглашается на сие, подущает уничижать менее совершенных братий. Но не ведает он, что и при таком действии на него, демон наущает его отвергаться Божией помощи. Ибо, уничижал тех, как не могших подобно ему оказаться исправными, он выставляет себя именно показавшим особенную исправность собственною силою (прп. Максим Исповедник , 90, 184).

* * *

При бездействии страстей привходит гордость, когда или причины оных скрываются, или демоны коварно отбегают (прп. Максим Исповедник , 90, 185).

* * *

Страсть гордыни состоит из двух неведений, или несознаний, кои, сошедшись воедино, производят одно слиянное мудрование (гордостное). Ибо один тот горд, кто не признает ни Божеской помощи, ни человеческой немощности. Таким образом гордость есть божественного и человеческого знания лишение (прп. Максим Исповедник , 90, 279).

* * *

Праведно гнев посещает высокомудрствующий о себе ум, т. е. оставление его, или попущение ему потерпеть нападки от демонов, и в деятельности, и в умствовании... (прп. Максим Исповедник , 90, 291).

* * *

Знание, не обуздываемое божественным страхом, производит надмение, внушая надмившемуся из-за него почитать собственным то, что даровано (прп. Максим Исповедник , 90, 295).

* * *

Никто не гордись пред ближним, ибо мерзость есть Господу и людям таковый... (прп. Феодор Студит , 91, 113).

* * *

* * *

Не гордитесь, потому что чрез гордость вы находитесь под мечом греха... (прп. Феодор Студит , 91, 180).

* * *

Чрез нее <гордыню ума> ниспал с небесных высот и ангельской светлости ныне искушающий всех нас дракон, и из нее, как из какого корня, произросли мириады лоз греховных (прп. Феодор Студит , 91, 341).

* * *

Гордыня ума – первое из зол и последнее (прп. Феодор Студит , 91, 341).

* * *

В душе смиренных упокоевается Господь, в сердце же гордых – страсти бесчестия... (свт. Феодор Эдесский , 90, 353).

* * *

Когда выйдет он <человек> из ума по причине гордости своей, тогда делается орудием диавола во всех своих словах и делах и становится врагом Богу (прп. Симеон Новый Богослов , 75, 269).

* * *

Надобно знать, что гордость рождается в душе человека от неведения себя самого, порождающего самомнение, по коему думают, что имеют нечто, тогда как ничего не имеют; и она растет вместе с возрастом человека (прп. Симеон Новый Богослов , 75, 268–269).

* * *

Когда увидишь, что какой-либо человек гордится, знай, что по мере гордыни его он страдает и нечувствием душевным, и пожалей о нем; ибо кто болеет и не чувствует, что болен, тот близок к смерти. Таков этот грех, ввергающий душу в смерть, ибо гордый есть больной бесчувственный, который... не сознает и не чувствует своей болезни, а это и есть смерть души. Случись, что кто-либо из таковых еще привык учить и вразумлять других, – то это уже законченный мертвец, для которого не требуется более врача (прп. Симеон Новый Богослов , 75, 269–270).

* * *

Кто верует, тот не гордится, но, подражая Господу, притрудно взыскивает смирения, как и Господь (прп. Симеон Новый Богослов , 75, 436).

* * *

Как диавол есть воплощенная гордыня и гордость является его злой стихией, – почему, примешиваясь, она и одерживает верх и сводит на нет всякую человеческую добродетель, – так и (напротив) смирение пред Богом есть добродетель добрых Ангелов, и она одерживает верх над всякой человеческой греховностью, приключившейся споткнувшемуся: ибо смирение является колесницей восшествия к Богу, подобно оным облакам, которые имеют поднять вверх к Богу тех, кто будет пребывать с Богом в нескончаемые веки... (свт. Григорий Палама , 26, 28).

* * *

Всякое... <непотребное> расследование и разузнавание есть порождение и пища самолюбия и гордости; это – узы и сети диавола, который, видя, как воля тех, которые внимают духовной жизни, сильна и крепка, покушается победить ум их такими любопытствами, чтоб таким образом овладеть и им и тою. Для этого он обыкновенно влагает в них мысли высокие, тонкие и изумляющие, особенно тем из них, которые остроумны и скоры на высокоумничание. И они, увлекаясь удовольствием иметь и рассматривать такие высокие помыслы, забывают блюсти чистоту своего сердца и внимать смиренному о себе мудрованию и истинному самоумерщвлению; и таким образом, будучи опутываемы узами гордости и самомнения, делают себе идола из своего ума, а вследствие того мало-помалу, сами того не чувствуя, вдаются в помысл, что не имеют уже более нужды в совете и вразумлении других, так как привыкли во всякой нужде прибегать к идолу собственного разумения и суждения. Это – дело крайне опасное и трудно врачуемое... (прп. Никодим Святогорец , 69, 34–35).

* * *

Гордость ума гораздо бедственнее, чем гордость воли. Ибо гордость воли, будучи явна для ума, может быть иной раз им удобно уврачевана, чрез подклонение ее под иго должного. Ум же, когда самонадеянно утвердится в мысли, что его собственные суждения лучше всех других, кем наконец может быть уврачеван? Может ли он кого-либо послушаться, когда уверен, что суждения всех других не так хороши, как его собственные? Когда же это око души – ум, помощью которого человек мог бы узнавать и исправлять гордость воли, сам ослеплен гордостью и остается неуврачеванным, кто уврачует и волю? И бывает тогда внутри все расстроено, и притом так, что негде и некому пластыря приложить (прп. Никодим Святогорец , 69, 35).

* * *

Горделивому праведнику, т. е. грешнику, не видящему своей греховности, не нужен, бесполезен Спаситель (свт. Игнатий Брянчанинов , 38, 109).

* * *

Гордость приводит нервы в движение, разгорячает кровь, возбуждает мечтательность, оживляет жизнь падения... (свт. Игнатий Брянчанинов , 38, 129).

* * *

Гордость есть вообще причина прелести... (свт. Игнатий Брянчанинов , 38, 228).

* * *

Отсутствие плача, насыщение самим собою и наслаждение своим мнимо-духовным состоянием обличают гордость сердца (свт. Игнатий Брянчанинов , 38, 537).

* * *

Самомнение и гордость в сущности состоят в отвержении Бога и в поклонении самому себе. Они – утонченное, труднопонимаемое и трудноотвергаемое идолопоклонство (свт. Игнатий Брянчанинов , 41, 25).

* * *

Гордость есть смерть души в духовном отношении: душа, объятая гордостью, неспособна ни к смирению, ни к покаянию, ни к милости, ни к какому помышлению и чувству духовным, доставляющим живое познание Искупителя и усвоение Ему (свт. Игнатий Брянчанинов , 41, 27).

* * *

Видение гордых есть ужасная слепота; а невидение смиренных есть способность к видению Истины (свт. Игнатий Брянчанинов , 41, 172).

* * *

Зараженных гордостным, ошибочным мнением о себе, признающих покаяние излишним для себя, исключающих себя из числа грешников, отвергает Господь. Они не могут быть христианами (свт. Игнатий Брянчанинов , 41, 183).

* * *

Гордость таится даже в освященных благодатию избранниках Божиих. Необходимо и для них бдеть против этого внутреннего яда и против порождаемого им убийства души памятозлобием (свт. Игнатий Брянчанинов , 41, 246).

* * *

Молитва гордых уничтожается рассеянностью. Они лишены власти над собою: не повинуются им ни мысли их, ни чувствования (свт. Игнатий Брянчанинов , 41, 348).

* * *

Удел несчастных горделивцев, преисполненных самомнения и плотского мудрования, – вечная смерть, смерть души, состоящая в решительном отчуждении от Бога, в усвоении себе ненависти к Богу и человечеству, той ненависти, которою заразил себя сатана и которую он сообщает всем вступившим в общение с ним (свт. Игнатий Брянчанинов , 41, 387–388).

* * *

Возмущается дух наш против судеб и попущений Божиих... от нашей гордости, от нашей слепоты... (свт. Игнатий Брянчанинов , 42, 86).

* * *

Сердце наше, обреченное по падении на прозябание терния и волчцов, особенно способно к гордости, если оно не будет возделано скорбями (свт. Игнатий Брянчанинов , 42, 132).

* * *

Гордость... вещь очень Богу неугодная и в нравственной жизни самая зловредная (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 79, 204).

* * *

Первый шаг на... дороге есть самоцен, скрытное чувство, что я нечто, а не ничто... (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 80, 209).

* * *

Против гордости – надо избрать уничижительные занятия... (свт. Феофан, Затв. Вышенский, 86, 225).

* * *

Один монах пятьдесят лет провел в пустыне и превзошел всех живущих в ней иноков своим равноангельским житием. Но гордость погубила и такого подвижника. Он вообразил, что соседние с ним иноки не такого держатся устава, какого бы, по его мнению, следовало держаться, и стал относиться к ним с презрением. Диавол, заметив зародившееся в старце самомнение, не замедлил приложить заботу, чтобы погубить его... Он явился ему в образе светлого ангела и предложил старцу броситься в колодец, говоря, что-де за святую жизнь ему от этого вреда не будет. Старец послушался, и вытащен был из колодца едва живым. На третий день он скончался (112, 371–372).

* * *

Знал я в Иерусалиме одну девственницу, которая шесть лет носила власяницу и, заключившись в своей келье, отреклась от всех удовольствий и вела жизнь самую воздержную. Но потом, быв оставлена Божиею помощью за чрезмерную гордость, впала в блуд. Это случилось с нею потому, что она подвизалась не по духовному расположению и не по любви к Богу, но напоказ людям, ради суетной славы. Демон тщеславия, отвлекши ее от благочестивых помыслов, возбудил в ней желание осуждать других. Когда же она пришла в опьянение от демона гордости и еще соуслаждалась ему, святой Ангел, страж целомудрия, отступил от нее (101, 110).

Экология жизни. Люди: У него за плечами благословенные годы духовного отшельничества, и он из живого опыта знал, что значит жить в пещере, питаться грибами и засохшими плодами, зимой ориентироваться по следам диких зверей и суровую стужу растоплять жаром непрестанной молитвы

«У него за плечами благословенные годы духовного отшельничества, и он из живого опыта знал, что значит жить в пещере, питаться грибами и засохшими плодами, зимой ориентироваться по следам диких зверей и суровую стужу растоплять жаром непрестанной молитвы» Митрополит Клужский Варфоломей (Анания)

Изречения старца Клеопы (Илие)

Второго декабря мы чтим память архимандрита Клеопы (Илие), известного румынского старца, великого духовника и наставника многих иноков и мирян , которые тысячами приходили к нему за духовной помощью.

Старец имел силу действием благодати Святого Духа изменять сердца людей.

Стяжав на протяжении более чем полувека монашеского подвига огромный духовный опыт, старец Клеопа был так же любим и почитаем в своей стране и за ее пределами, как преподобный Серафим Саровский в России, и так же пламенно защищал чистоту православной веры, как преподобный Григорий Палама. Для такой защиты он обладал даром духовного рассуждения, способностью ясного и глубокого проникновения в самую суть вещей, редкостным умом и феноменальной памятью.

Старец знал наизусть многие творения святых отцов и множество мест из Священного Писания, включая номер страницы, на которой располагался цитируемый им стих. Знал он отменно и каноны Святой Церкви и с легкостью цитировал правила Вселенских и Поместных Соборов. К этим дарам Господь приложил дар учительства и силу красноречия. Проповеди отца Клеопы были приправлены Евангельской солью, несли духовный опыт выдающегося аскета-подвижника.

Советы старца Клеопы:

«Никогда не поздно полагать благое начало».

«Во всем нам нужно иметь рассудительность, ибо рассудительность – царица добродетелей».

«Если человек хватается за какой-нибудь подвиг со всей горячностью и при этом не имеет руководителя, то он тут же упадет. Один по природе здоров, он может поститься и ничего не есть до вечера, а другой, бедняга, если не поест пару раз в день, свалится и умрет».

«Именно рассудительность сохранит нас от бросаний в разные крайности. Ведь вред бывает как от чересчур продолжительного поста, так и от перенасыщения чрева, как от чрезмерного бодрствования, так и от многоспания».

«Да поможет нам милость Божия стяжать чуточку рассудительности, ибо в мире сем много сетей, и всяческих искушений, и недоумений в духовных вопросах! Будем же держаться рассудительности, меры во всем».

Понемножку, потихоньку-полегоньку!

«Лес не боится того, кто доверху нагружает телегу свою дровами, ибо знает, что, когда тот поедет с горы, ось лопнет, конь упадет, ибо дальше бежать не сможет. Лес боится того, кто каждый день по бревнышку тащит из леса и уносит домой. Так и враг, он не боится того, кто берет широко, ибо останется не пахано. Понемножку, вот так вот. Понемножку, потихоньку-полегоньку!»

Душа – корабль, ум – кормчий

«Знай и помни, брат, что душа наша подобна кораблю, плывущему по мятущимся волнам мира сего, а ум, который есть око души, Богом назначен быть кормчим этого корабля».

«И знай ещё, что кораблю нашему предстоят многие и великие опасности. Подстерегают нас мысленные хищники, то есть бесы коварнейшие. Мы садимся на мели, которые суть слепота нашего неведения, и попадаем в глубокие водовороты, они внезапно возникают на пути, угрожая нам кораблекрушением».

«А когда кормчий корабля, то есть ум, дремлет, тогда вода поднимается в корабле и может погрузить нас в бездну, и это есть неисповедание грехов наших».

Первым позови священника

«Брат, если видишь, что твой отец или твоя мать больны, не зови сначала доктора; первым позови священника, потому что доктор не может прибавить к нашей жизни ни минуты! Все зависит от Бога».

Не отвергай никого, не сотворив милость

«Не отвергай никого, не сотворив милость. Если у тебя нет денег – подай картофель, хлеб, платок, дай хотя бы остатки от обеда. Если дашь нечто, то в следующий раз тебе не будет трудно дать ближнему немного больше, и так твоя милостыня взойдет к Богу, словно молния. Почему? Две великие добродетели связаны: милостыня и смирение» .

Только путь смирения дает покой душе

«Те, кто проводит жизнь свою в смирении, отнюдь не имеют столь великих и тяжких искушений, как враги Божии, каковыми являются гордые и высокомерные».

«Таким образом, кто имеет смирение, те избавлены от многих опасностей».

«Только путь смирения ровен и тих и дает покой душе в веке сем».

Гордость бывает двух видов: воли и ума

«Гордость бывает двух видов, а именно: гордость нашей воли и гордость ума. И гордость ума много хуже гордости воли».

«Гордость воли, поскольку она легче распознается умом, легче поддается уврачеванию, ибо ее легче подчинить должному, а когда ум поражен гордостью и твердо уверен, что его суждение лучше суждения других, тогда как его исцелить?»

«Гордость ума – это бесовская болезнь, ибо человек, пораженный ею, считает, что он велик, что он умнее других и более не нуждается в советах и помощи кого-либо».

О молитве

«Ты видел добрую мать с малым ребенком? Если она видит, что он не умеет ходить ножками, отпускает его, чтобы он попробовал походить сам, и он тут же падает и начинает плакать, ибо ножки у него слабенькие, и он не может наступать ими. И мать сразу же подхватывает его: «Погоди, дай-ка я научу тебя». И берет его за ручку, поведет немного и снова отпускает его. Чтобы он научился ходить. Так поступает и благодать с нами во время молитвы, когда мы не умеем молиться».

«От частой молитвы человек начинает учиться молитве истинной. Количество рождает качество».

«Когда мы, немощные и рассеянные, будем молиться так, как можем, то Бог, видя нашу душу и её желание молиться, дает ей несколько минут чистой молитвы».

«Когда мы видим, что Бог посещает нас многими слезами, – это признак того, что милость Божия коснулась глаз твоих и хочет этими слезами покаяния и великой любви очистить тебя, просветить, омыть от грехов и показать тебе, какова истинная молитва».

Советы монашествующим

«Наш долг – молиться за тех, у кого нет времени молиться, за тех, у кого нет веры, за тех, у кого нет надежды. Если мы станем молиться только за самих себя, мы не выполним своей миссии и будем наказаны за свой эгоизм».

Однажды один инок спросил отца Клеопу: «Батюшка, мы засыпаем на ночных службах в храме. Не лучше ли было бы спать в своих келиях?» – «Быть усталым и бороться со сном, – отвечал отец Клеопа, – для монаха тоже молитва, и даже больше молитвы – это жертва. Я тебе советую приходить в храм. Спи там, если не можешь противиться сну, и молись, чтобы Бог простил тебе твою немощь. Бог смилуется, глядя на твои усилия и на твое благое произволение».

«В монастыре бо́льшую заботу нужно уделять брату ревностному, чем грешному. Грешному скажешь, чтобы он исправлялся, и он поймет тебя, поверит, ибо он знает, что грешен. А ревностный с трудом очищает свою ревность от гордости. Особенно если делает всё по правилам, он не понимает, когда ты говоришь ему, что он может пасть, тем более если считает себя исправившимся, к примеру, думает, что он лучше других. И когда ты молод, трудно бывает не искушаться этим помыслом. Потому старцы установили, чтобы духовная жизнь развивалась под присмотром искушенных».

Мы можем обрести вечность

«Мысль о смерти – самый большой советник, самый добрый советник, который должен сопровождать тебя по жизни. Так говорят святые отцы. Святого Василия спросил философ Эвбул, большой ученый: «Василий, в чем суть философии? В чем заключается самая высокая философия?» И святой Василий ответил: «Постоянно думать о смерти».

«Прихворнул ты вечером и до утра не дожил. Ты ушел, умер без покаяния – и пропал! Где теперь тираны? Где императоры? Где сильные века сего? Где шахиншахи Персии? Где императоры Китая? Где турецкие султаны? Где фараоны древнего Египта? Где Наполеоны Франции? Где русские цари? Где кесари Рима? Где кайзеры Германии? Где же они? Где? В глубинах ада, если не сделали ничего доброго! А если сделали хоть немного доброго, счастье им, что перешли из одного в другое Царство. Господь судит всех» .

«Потому не нужно тебе возлагать надежд ни на это бренное тело, ни на деньги, ни на сановников, ни на славу, ни на дворцы, ни на богатство, ни на науку, ни на ремесло, ни на красоту, ни на что-либо другое. Все это – мираж».

«Ведь всех обманывает эта жизнь и со всеми играет. Ты окажешься на дне адовом, если понадеешься на нее. Но если в этой нашей столь кратковременной жизни кто-то из нас сделает хотя бы самое малое для спасения души, то тогда такой человек – самый умный на всем белом свете».

«Располагая столь малым временем, пока продолжается наша жизнь – которая всего лишь переход, краткое пребывание на этой земле, – мы можем обрести вечность – жизнь вечную».

подготовила Ольга Рожнева

P.S. И помните, всего лишь изменяя свое сознание - мы вместе изменяем мир! © econet

Вы никогда не познаете сердце Божье своим разумом, вы познаете Его своим сердцем. Я много лет шел к этому выводу.

Разум человеческий - очень удивительный инструмент. И теология, которой мы придерживаемся, очень важна. Но наш разум должен использоваться для проверки того, что мы следуем в правильном направлении. Он не должен занимать место Бога; мы не должны отбрасывать все то, что нам не понятно.

У нас сложилось такое убеждение, что мы должны понимать все, что Бог делает, перед тем, как принять это. Почему истина должна зависеть от наших наблюдений и понимания? Павел говорил Коринфянам: "И слово мое и проповедь моя не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явлении духа и силы, чтобы вера ваша утверждалась не на мудрости человеческой, но на силе Божией" (1-е Кор. 2:4-5).

Сначала мы видим силу Божью, а потом мы принимаем мудрость Божью. Такой должен быть порядок. Сначала Бог производит действие в тебе, а потом ты спрашиваешь: "Что со мной произошло?" И тогда ты можешь получить мудрость и понимание тою, что произошло.

Можем ли мы осмелиться подумать, что что-то не так, и что это не от Бога, если это нам не понятно? Разве это не надменность и гордость? Скорее, мы должны иметь веру в Бога, и в то, что Он делает, даже когда нам это не понятно.

"Мои мысли - не ваши мысли, ни ваши пути - пути Мои, говорит Господь. Но, как небо выше земли, так пути Мои выше путей ваших, и мысли Мои выше мыслей ваших" (Ис. 55:8-9).

Одна чудесная женщина приехала в Торонто с Европы. Она была из крайне теологической и интеллектуальной среды - от туда, где "слишком много размышлений", как говорила она. Когда сила Божья сошла на нее, у нее было видение. К ее удивлению, Иисус провел ее через события ее детства, и они заново пережили их вместе.

Эта женщина играла в детстве в футбол, Иисус мягко сказал ее, что она приписывала славу за успехи только себе. Она расплакалась и покаялась, и они сыграли вместе в футбол. Она много смеялась над Его формой - длинными ризами, а потом попросила его быть вратарём. Он был в этом силён, и ловил все мячи. Но когда Он поддался ей и дал ей забить гол, она снова рассмеялась.

Потом Иисус сказал ей, что она всегда вела себя, как мальчик. Она сказала, что это правда, потому что ее отец всегда хотел мальчика, и ей от этого было очень обидно. Но Иисус показал ей, что Он хотел, чтобы она была девочкой. Это было как кино перед ее глазами: двор, в котором она играла в детстве, она в красивом платье в цветочки, и они вместе танцевали, и ветер развевал ее волосы. Иисус сказал ей: "Знай, Я всегда хотел, чтобы ты была девочкой". И она плакала и плакала. "Это было так чудесно понять, что Он спланировал, чтобы я родилась девочкой. Это было так чудесно".

На другой вечер Иисус показал ей её же саму, как маленького ребёнка, и Он щекотал ее. Она смеялась без устали, и издавала такие звуки, как маленький ребёнок. На следующий раз ей уже был один годик. Она держала в руках игрушку, но не знала, как ею играть. Тогда она посмотрела в глаза Иисусу и попросила ей помочь научиться играть этой игрушкой. И Он не спеша ей всё объяснил. Она сказала со слезами на глазах:

"Учитывая мои прошлые убеждения, мне казалось, что играть с Иисусом - это самое худшее. Но это так чудесно, и это приносит такое исцеление. Я так рада. Я знаю, что я теперь другая. У меня теперь совершенно новые отношения с Иисусом. Он такой хороший; я раньше этого не знала".

Иисус провел эту женщину через переживания, которые выглядят оскорбительно для интеллектуалов. Слишком сложно понять, как это можно играть с Иисусом. Но это было от Бога. Давайте просто согласимся и смиримся с тем, что мы не всегда будем понимать, что Бог делает.

Такие переживания очень похожи на то, что записано в Иоиля 2, правда? Дух Святой изливается, и люди видят сны и видения (с. 28).

Когда Бог действует в вас, ваш рациональный разум может остаться в стороне. Дух Святой говорит: "Все правильно. Ты оставил контроль, потому что это вопрос сердца, и здесь все под Моим контролем". Это и есть подчинение.

Талантливый человек, с отличием закончивший Афинскую Духовную Академию и долгие годы преподававший в ней, в возрасте, в сане архиепископа попал в серьёзную автокатастрофу. Врачи боролись за его жизнь и после пережитого он удалился на Афон, ища послушания у духовного наставника.

Как же принял его старец, после того как выслушал его?
- Хуже епископа только женщина, - ответил он и не хотел принимать пришедшего, но архиерей настаивал. Приняли его при условии что он откажется говорить до того дня пока ему не разрешат.
Потекли годы. К старцу приходили монахи и спрашивали совета: кто о молитве, кто о смирении и о прочем, а архиерею иногда хотелось поправить пришедших, особенно если кто-либо, по простоте своей, неверно цитировал святых, но ему была разрешена лишь молитва.
Не помню сколько лет молчал архиерей, но однажды старец сказал ему.
- Можешь говорить что хочешь.
Но епископ не захотел.
На вопрос почему он продолжает молчать, он ответил.
- Не знаю что говорить….
………
Не возьмусь судить, правдива эта история или выдумана (выдумка не исключена), но она оживила мои воспоминания, потому что (в начале 90-х) я сам находился в послушании и два первых моих духовника тоже запрещали мне говорить на религиозные темы, а я искренне не понимал почему мои попытки начать разговор: о молитве, о покаянии, о смирении и о ином полезном для души столь бесцеремонно останавливались? Я не понимал причины почему мне не дозволялось говорить о духовном? Сейчас же я весьма ясно осознаю пользу этих запретов смысл которых, по мере сил, раскрою в трёх пронумерованных темах ниже.
………
Вспоминаю и другую, весьма похожую на рассказанную мной в начале этой статьи историю, случившуюся в России. О ней также не возьмусь судить правдива она или нет, да это и не так важно. Эти истории могут помочь яснее настроиться на понимание внутренних механизмов происходящих в душе тех кто ради смирения ума, по послушанию, (но по сути, всё же, добровольно) на десятки лет готов увести сам себя в мысленную пустыню духа.
Некий архимандрит, в годы гонений на церковь после октябрьского переворота 1917 года поступил в послушание к Оптинскому монаху не имеющему иерейского сана. Монаха научили в тюрьме плести рыболовные сети и этим ремеслом он зарабатывал себе на жизнь по выходе из неё. Архимандриту было вменено в обязанность читать внутри себя молитву Иисусову и плести сети, и никаких дополнительных наставлений ему не давалось. Шли годы. Архимандрит роптал на однообразие своей жизни. Он был недоволен тем что его талант организатора пропадает зря, так что даже ездил к старцам того времени с просьбой чтобы сменили его послушание, но ему рекомендовали не уходить от простеца монаха.
Пришло время и архимандриту открылся тот вход в мир духов который открывается ЛИШЬ ТОЛЬКО тем кто умеет и любит уединённо молиться в течении десятков лет.
……….
Что красной нитью видится в этих двух историях?
Ясно видятся два пути духовного развития:
1) Духовное развитие через ум и через начитанность отцами и Писанием.
2) Духовное развитие через глубинное внутреннее преобразование своей души многолетней покаянной молитвой.
Надо ли говорить НАСКОЛЬКО последний путь плодотворнее и труднее первого, хотя, на первый взгляд, он несложен для интеллекта?
Что сложного из года в год и из десятилетие в десятилетие читать раз за разом внутри себя молитву не допуская внутрь разума своего входить НИКАКИМ размышлениям, в том числе и о духовном? Подобное достижение чистоты ума (ДУХОМ ПОКАЯНИЯ) несложно. Оно не требует почти никаких усилий для ментальности, но требует лишь большого терпения. Если же на практике так попытаться молиться (как бы находясь всё время в сердцевине некоей внутренней мысленной пустыни) хотя бы лет 20 и более, то получится столь серьёзная нагрузка для человека, что вынести это испытание без помощи от Бога не смог бы никто.
.
Конечно же, отсутствие основательных богословских знаний никак не является плюсом для молитвы. Незнание догматов это всегда плохо…., но ведь возникает и другой закономерный вопрос: а что всё таки хуже…., незнание догматов или их гордое толкование внутри себя?
………
А теперь о том почему мастера уединённой молитвы запрещают разговоры на духовные темы. Почему же(?) этот запрет столь оправдан как у греков так и в России, и о том какие изменения могут происходить внутри человека при условии что он МНОГО ЛЕТ МОЛЧИТ И МОЛИТСЯ.
.
1) ВНУТРЕННИЕ ИЗМЕНЕНИЯ ПРИ МОЛЧАНИИ И МОЛИТВЕ
О внутренних изменениях в отшельничестве трудно говорить с современниками потому что людям сложно верится в возможность открытой борьбы с духами тьмы в наше духовно слабое время. И ещё сложнее (современному гордому православному) поверить в возможность победы человека над падшей своей природой.
Много лет молчащего и молящегося, если он станет говорить правду, скорее заподозрят в выдумке, в психическом расстройстве, в самоутверждении или в духовной прелести, чем поверят ему.
Но оставим неверующих наедине с их неверием или, что вернее, наедине с их возношением над отшельниками - потому что неверующие сами избрали своё неверие в учителя себе, и они сами же будут нести ответ за избранный ими образ своих мыслей.
В уединении же на борьбу с человеком выходят падшие духи. Почему выходят? Да потому что подвижник не оставляет им выбора… Он жжёт и жжёт их своими молитвами и они выходят. Выходят не в видениях и страхованиях (о которых так приятно бывает читать скучающим современникам), но в коварстве и силе ложного Богоугождения, в силе ложной молитвы, в красочности ложных духовных представлений и прочем.
Вот с какого основания берёт своё начало запрет на разговоры о духовном в среде опытных в молитве пустынников… В уединении (при наличии опытного духовного руководства) человек опытно узнаёт НАСКОЛЬКО глубоко он сам закутан в ложь и в ложные представления: о Боге, о бесах, о ближних, о молитве и прежде всего - в бесчисленные ложные представления о себе самом.
А потом (очень и очень болезненный, очень и очень нескорый, очень и очень сложный процесс) душа может {с годами покаяния} получить от Бога Дар видеть себя и ближних наитием Святого Духа.
.
Присмотреться к миру…
Не жаждет ли мир живого чуда встречи с Богом, чуда настоящего, чуда не подразумеваемого в будущем, но чуда живой встречи сегодня, сейчас, при этой жизни?
Жаждет этого мир, но живая встреча с Богом возможна ЛИШЬ в (неумолимо покаянном) уединении своего сердца.
И что же начинает видеть в себе человек как только Дух Бога вселится внутрь его?
Человек начинает в себе самом видеть грех там где прежде он греха в себе не видел. А ведь как часто грех - признают в себе за добродетель или даже и за многие добродетели? Невольно вспоминаются слова Господа: «Если свет который в тебе тьма, то какова же тьма?» (Мф. 6. 23)
Душа приобретшая способность к различению духов вдруг обнаружит что нет и не было никогда (не только в каком-то другом человеке, но прежде всего в ней самой) НИКОГДА и НИЧЕГО безгрешного. Душа начнёт всё яснее и яснее понимать что нет в ней ни единой минуты её прежней жизни и никогда не будет над которой не стоило бы горько плакать ей и иное, ещё более глубокое видение того вселенского греха, который при {тесном общении с людьми} увидеть в себе человеку невозможно.
И в этом Святом Безумии (направляемом Духом Бога) душа будет день и ночь непрерывно плакать о себе самой и о всём мире, видя благими ТОЛЬКО внушения Божии, видя благой ТОЛЬКО Его Волю, видя благим ТОЛЬКО Его Желание, ТОЛЬКО Его Действия. Себя же душа увидит совершенно тёмной, абсолютно неблагой и неспособной даже к малому какому-либо благу.
Но не только себя увидит душа неблагой, но увидит она гордость и неблагость в других людях. Увидит не для того чтобы вознестись над другим человеком (или над другими людьми), не для того чтобы осудить, но для того чтобы заплакать над другими точно также как плачет душа (Благодатью) и о себе самой.
И всё упростится… до предельно простой для всякого законно подвизающегося православного отшельника истины: «ВСЯК НЕПЛАЧУЩИЙ ДОСТОИН ПЛАЧА», как учил меня подвижник монах обучающий меня уединённой молитве на Алтае.
Мир безмолвника молитвенника - это особый мир. Мир в котором царствует ТОЛЬКО ЛИШЬ боль и тот покой что рождается ТОЛЬКО от боли покаяния. Покаяние - это Жизнь правильно молящегося. У правильно молящегося нет и не должно быть молитвы без многих слёз о себе самом и о мире. Таковы условия правильного безмолвия и правильной молитвы, в том числе и для тех кто вынужден молиться в миру - всякая молитва, должна быть пронизана болью о себе и слезами о других.
А теперь тот самый вопрос который я и хотел задать каждому читающему эти строки внимательно…
Станет ли истинно плачущий рассуждать о плаче? А о молитве? А о покаянии? А о отшельничестве? А о Боге? А о том как спасти ближнего?
Да и что рассуждать о чём-либо, если спасение души это труд?
Всмотрись в себя…
Если ты рассуждая о молитве и о Боге радуешься и любуешься собой, своим умом, своими качествами души, то знай наверняка, что рассуждает в тебе (пусть даже только мысленно) сатана… Даже не ты рассуждаешь, а сам дьявол. Только душе твоей дано ли видеть кому ты раб?
Возникает вопрос.
Почему же Бог всем не откроет явно льстивые дела дьявола в их сокровенностях?
Ответ простой.
А человек сможет ВЫНЕСТИ ту, весьма и весьма труднопереносимую неумолимую, боль что принесёт ему подобное раскрытие его греховности? А просит ли человек чтобы он видел грехи свои всегда не такими какими он сам их предполагает, но такими каковы они и есть перед Богом?
А если человек не просит видеть греха своего, то кто виновен в том что человек слеп?
Никто, кроме самого человека.

2) ПОЧЕМУ СМИРЕНИЕ (ПОКАЯННОЙ МОЛИТВОЙ) СОЗНАНИЯ СВОЕГО столь ЖИЗНЕННО ВАЖНО
Оно важно тем чтобы человек не остался в плену у ложных представлений: о Боге, о Писании, о наставлениях отцов, о мире, о себе и о прочем. Ничто кроме смирения ума не даст человеку возможности видеть что-либо правильно, а видеть правильно человек что-либо и правильно относиться к чему-либо, человек может лишь когда он подчинит свой разум - Разуму и Внушениям Бога. Другого пути к истине нет ни для кого. Или вселится в человека Господь, или … останется человек наедине сам с собою и с той ложью что он усвоил себе во время земной жизни, усвоил от прародителей начиная от самого Адама.
Да, так это и есть. Ложь в человеке древнее нашей личной истории и древнее той истории что нам известна. Для того и нужна Кровь Иисуса Христа - чтобы ложь была побеждена ещё более Древним Средством, Сами Богом, Его Жертвой за нас.

3) ЧТО ПРОИСХОДИТ с тем кто ПРИХОДИТ К «ПОНИМАНИЮ» СМЫСЛА ПИСАНИЯ (и наставлений отцов) ПОСПЕШНО
Он становится невольными устами и невольной силой сатаны присутствующей в нашем мире…., со всеми вытекающими печальными последствиями этого слепого рабства. Избавиться от этого рабства может лишь только тот кто заповедь о «нищете духовной» сумеет поставить внутри своего разума и чувств на первое место, тот кто {согласно учению отцов о спасении души} сумеет достичь искреннего убеждения что он «хуже всей твари».