8 заповедь божья. Объяснение десяти заповедей, данных моисею

Иван Александрович Ильин (1883-1954), великий российский мыслитель, религиозный философ и публицист прошлого столетия, занимает особое место среди деятелей русского религиозно-философского ренессанса. Он жил и творил в эпоху трагических по-трясений, выпавших на долю нашего государства. Стойко не приняв революцию в России, Ильин всегда оставался верен своим идеям, был убежден в своей духовной правоте. За это в 1922 году большеви-ки выслали его из России, и он не смог вернуться на Родину до конца своих дней. Тем не менее, Ильин, как никто другой, всю жизнь был верен своему долгу, который видел в самоотверженном служении России и делу национального возрождения русского народа.

В эмиг-рации им были написаны и изданы десятки трудов, среди которых наиболее значительными стали «О сопротивлении злу силою» (1925), «Аксиомы религиозного опыта» (1953), «Путь к очевидности» (1954), «Наши задачи» (1948-1954) и др.
Философская концепция Ильина по своему характеру, источникам и методу, качественно отличается от философских концепций русского возрождения начала ХХ века. Как отмечал А.В. Гулыга, «Ильин нико-гда не предавался философии ради философии, он думал и писал в первую очередь о том, чем жила русская общественность»1. Его идеи основываются не на отвлеченном теоретизировании или интеллектуа-лизме, а на непосредственном духовном опыте жизни. Ильин полагал, что истинная философия не должна строиться из рассудочной систе-матизации умозрительных философских категорий, - методе, который был принят русскими мыслителями из немецкой философии. Напро-тив, он основывал свои рассуждения на опыте живой религиозности и духовности, не раз отмечая, что его философия «простая, тихая, дос-тупная каждому, рожденная главным органом Православного Христи-анства - созерцающим сердцем»2.
Именно с высоты такого взора Иван Александрович рассматрива-ет смысл русской идеи. Понятие это, однако, не является его нововве-дением. Впервые о русской идее заговорил еще Ф.М. Достоевский, выделив ее как идею национальную, но в то же время общечеловече-скую и объективно-ценную для всех народов. Впоследствии опреде-ленный вклад в развитие русской идеи внесли крупнейшие русские философы В.С. Соловьев, Н.Ф. Федоров, Н.А. Бердяев, С.Л. Франк, А.Ф. Лосев и другие. Итогом их творчества стало понимание русской идеи как составной части всеобщей христианской идеи, имеющей глу-бинные национальные особенности и выраженной в терминах диалек-тической философии. По существу, вся русская философия стала тео-ретическим оформлением различных сторон русской идеи. Именно так можно расценить и творческое наследие Ильина. Русская идея была для него, прежде всего, идеей творческой, идеей, которой уже обладал русский народ, которая составляла его силу и самобытность среди всех прочих народов. В то же время она отражала призвание русского на-рода, его высокую историческую задачу и духовный путь. Русская идея в философии Ильина никогда не была пустым умозрительным определением, а служила основным ориентиром на пути освобождения русского народа от безбожного тоталитаризма и возрождения его тра-диционных духовных ценностей.
Русская идея представляется у Ильина как идея «сердца, созер-цающего свободно и предметно, и передающего свое видение воле для действия и мысли, для осознания и слова»3. Понятие «сердце» высту-пает здесь в качестве философско-антропо¬ло¬ги¬ческой концепции че-ловеческой души и ее внутреннего сокровенного мира. Русская идея, таким образом, есть «идея сердца», которая утверждает, что главное в жизни - любовь, на основе которой строится вся совместная жизнь на земле и «культура духа». Русская душа изначально была предрасполо-жена к чувству, и эта особенность исторически была развита у нас Православием. Для России всегда была характерна вера «не волею и умом, а огнем сердца»; и это, как считал Иван Ильин, определило корень русской идеи, который выражался в стремлении к совершен-ному качеству, к объективному идеалу. Желание увидеть подлинное совершенство проявилось в духе русского быта, русского искусства, русской науки. Ильин убежден, что без этого стремления, без веры и без любви «русский человек становится пустым существом, без идеа-ла и без цели»4.
Основным же проявлением любви и веры в русской жизни служит «живое созерцание». Термин этот напрямую связан с религиозностью и составляет центральное место философии Ильина. Жизнь в «сердеч-ном созерцании» означает, прежде всего, пребывание в духовности, которое наполняет душу человека и лежит в основе всего человеческо-го бытия. «Сердечное созерцание» - это особая экзистенциальная ка-тегория, своеобразное внутреннее «зрение», направленное к совершен-ству и открывающее человеку духовные предметы. Это - характерная русская черта, которая выражается в потребности «увидеть любимое вживе и въяве и потом выразить увиденное - поступком, песней, ри-сунком или словом. Вот почему в основе всей русской культуры лежит живая очевидность сердца, а русское искусство всегда было чувствен-ным изображением нечувственно-узренных обстояний»5. Это и есть проявление русской идеи в народной жизни. Воспитанное бесконечной широтой и красотой русской природы, «сердечное созерцание» вопло-тилось и в духовно-творческую силу народа, и в небезызвестную рус-скую ментальность и «созерцающую лень».
Однако сердечная любовь и созерцание неизбежно исчезают при отсутствии свободы. В философии Ильина можно выделить два типа свободы - внутреннюю и внешнюю. Последняя является лишь необхо-димым условием развития первой, которая, в свою очередь, и вопло-щается в сердечном стремлении к объективному совершенству. По мнению Ильина, желание свободы, как внешней, так и внутренней, есть «явление исконно русское, которому соответствовала и право-славная концепция христианства: не формальная, не законническая, не морализующая, но освобождающая человека к живой любви и к живо-му совестному созерцанию»6. Свобода всегда была важнейшим ком-понентом русской идеи, исторически отразившемся в том «органиче-ском свободолюбии», который проявил русский народ в эпоху ино-племенного порабощения и крепостного права. Тем не менее, облада-ние свободой не должно переходить в своеволие и саморазнуздание, поэтому созерцание должно быть не просто свободным, но и пред-метным. Предметность в жизни человека, по словам Ильина, - это «прекрасная и священная» духовная цель жизни, значимая и в объек-тивном и в субъективном отношении, ради которой стоит «жить, бо-роться и умереть». Предметность вселяет в человека чувство радост-ного служения, духовного достоинства и высшей ответственности. В России предметное служение Богу, Царю и Отечеству отразилось во многих сферах общественной жизни, начиная от религиозных тради-ций и заканчивая идеей праведного патриотизма в русской армии.
Таким образом, Ильин разработал целый комплекс экзистенци-альных категорий бытия человека, характерных для исконно русской ментальности. Русская национальная идея выступает здесь в качестве идеи созерцающей любви и свободной предметности, углубляясь в которую мы сможем восходить к Богу. В связи с этим все категории экзистенциалов человеческого бытия Ильин подразделяет на «первич-ные силы» (сердце, созерцание, свобода, совесть) и «вторичные силы» (воля, мысль, форма, организация). С этой позиции смысл русской идеи может быть выражен иначе, - как подчинение и формирование вторичных сил на основе первичных, т.е. создание духовной культу-ры. Это определило и характер русской религиозности, основанной на созерцании, свободе и совести, которые проявились в православ-ной дисциплине и организации, в русском искусстве, где во внеш-нюю форму облекается глубокое идейное содержание, в русской нау-ке, раскрывающей предмет во всей его полноте благодаря свободно-му творческому исследованию.
В сфере общественно-политической организации государства, по мнению Ильина, наиболее приемлемой формой правления для России является монархия. «Россия росла и выросла в форме монархии не по-тому, что русский человек тяготел к зависимости или политическому рабству, - писал мыслитель, - но потому, что государство в его пони-мании должно быть художественно и религиозно воплощено в едином лице, беззаветно любимом и укрепляемом всеобщей любовью»7. Власть монарха в России всегда выполняла роль консолидирующей силы, символа могущества и независимости Русского государства. Как и многие другие философы русского ренессанса, Иван Ильин полагал, что монархия в России имеет сугубо экзистенциальные основания, которые выражались, прежде всего, в «живой очевидности сердца». Это составляло отражение сущности русской идеи в сфере историче-ски сложившегося общественно-политического строя России. Соглас-но справедливому замечанию многих исследователей, в творчестве Ильина, наряду с трудами И.Л. Солоневича, М.В. Назарова и Л.В. Ти-хомирова, теория монархического государственного устройства нашла наиболее полное отражение8.
Исторически сложившаяся самобытность духовной культуры рус-ского народа есть неотъемлемое наше призвание и историческая зада-ча. Ильин определял ее смысл как необходимость для русского народа «быть таким со всей возможной полнотой и творческой силой, блюсти свою духовную природу и не соблазняться чужими укладами»9. Все, что дано России в качестве национального своеобразия, будь то осо-бенность государственного устройства, молитвы, быта, искусства или науки, - все это есть дар Божий и призвание наше. Иван Александро-вич был убежден, что заимствование западной культуры губит Россию, что «мы Западу не ученики и не учителя. Мы ученики Бога и учителя самим себе», - и в этом он видел смысл русской идеи.
Вне всякого сомнения, Ильин оставил глубокий след в истории русской религиозной философии. «В ХХ столетии в России не было более трезвого и глубокого политического мыслителя, чем Иван Алек-сандрович Ильин»10. В его творчестве черты русского духовного и по-литического своеобразия не просто получили четкое оформление и осмысление, но, прежде всего, были обозначены как путь националь-ного возрождения России. Идея эта не теряет своей актуальности и в наше время, время утраты русским народом преемственности своей истинной культуры и ментальности, когда нам особо необходимо на-циональное духовное обновление. И в связи с этим творческое насле-дие И.А. Ильина и его идеи являются для нас ориентиром на пути воз-рождения России.

Примечания
1 Гулыга А.В. Творцы русской идеи. М., 2006. С. 230.
2 Цит. по: Гулыга А.В. Указ. соч. С. 229.
3 Ильин И.А. О русском национализме. Сборник статей. М., 2007. С. 110.
4 Там же. С. 111.
5 Там же. С. 112.
6 Там же. С. 113.
7 Там же. С. 112.
8 Владимиров В.В. Смысл русской жизни. М., 2006. С. 244.
9 Ильин И.А. Указ. соч. С. 115.
10 Гулыга А.В. Указ. соч. С. 239.

Иван Александрович Ильин (1883-1954), великий национальный мыслитель, религиозный философ и публицист прошлого столетия, занимает особое место среди деятелей русского религиозно-философского ренессанса. Он жил и творил в эпоху трагических потрясений, выпавших на долю нашего государства. Стойко приняв революцию в России, И.А. Ильин всегда оставался верен своим идеям, всегда был убежден в своей духовной правоте. За это в 1922 г. большевики выслали его из России и он не смог вернуться на Родину до конца своих дней. Тем не менее, И.А. Ильин как никто другой, всю жизнь был верен своему долгу, который видел в самоотверженном служении России и делу национального возрождения русского народа. В эмиграции им были написаны и изданы десятки трудов, среди которых наиболее значительными стали «О сопротивлении злу силою» (1925), «Аксиомы религиозного опыта» (1953), «Путь кочевидности» (1954), «Наши задачи» (1948-1954) и ДР.
Философия И.А. Ильина по своему характеру, источникам и методу, качественно отличается от философских концепций русского возрождения начала XX века. Ильин никогда не предавался философии ради философии, он думал и писал в первую очередь о том, чем жила русская общественность. Его идеи основываются не на отвлеченном теоретизировании или интеллектуализме, а на непосредственном духовном опыте жизни. Ильин полагал, что истинная философия не должна строиться из рассудочной систематизации умозрительных философских понятий, - методе, который был принят русскими мыслителями из немецкой философии. Напротив, он основывал свои рассуждения на опыте живой религиозности и духовности, не раз отмечая, что его философия простая, тихая, доступная каждому, рожденная главным органом православного христианства созерцающим сердцем.
Именно с высоты такого взора Иван Александрович рассматривает смысл русской идеи. Понятие это, однако, не является его нововведением. Впервые о русской идее заговорил еще Ф.М. Достоевский, выделив ее как идею национальную, но в то же время общечеловеческую и объективно-ценную для всех народов. Впоследствии определенный вклад в развитие русской идеи внесли крупнейшие русские философы B.C. Соловьев, Н.Ф. Федоров, Н.А. Бердяев, С.Л. Франк, А.Ф. Лосев и др. Итогом их творчества стало понимание русской идеи, как составной части всеобщей христианской идеи, имеющей глубинные национальные особенности и выраженной в терминах диалектической философии. По существу вся русская философия стала теоретическим оформлением различных сторон русской идеи. Именно так можно расценить и творческое наследие И.А. Ильина. Русская идея была для него, прежде всего, идеей творческой, идеей, которой уже обладал русский народ, которая составляла его силу и самобытность среди всех прочих народов. В то же время она отражала призвание русского народа, его высокую историческую задачу и духовный путь. Русская идея в философии И.А. Ильина никогда не была пустым умозрительным определением, а служила основным ориентиром на пути освобождения русского народа от безбожного тоталитаризма и возрождения его традиционных духовных ценностей.
Русская идея определяется у И.А. Ильина как идея «сердца, созерцающего свободно и предметно, и передающего свое видение воле для действия и мысли для осознания и слова». Понятие «сердце» выступает здесь в качестве философской концепции человеческой души и ее внутреннего сокровенного мира. Русская идея, таким образом, есть «идея сердца», которая утверждает, что главное в жизни любовь, на основе которой строится вся совместная жизнь на земле и «культура духа». Русская душа изначально была предрасположена к чувству и эта особенность исторически была развита у нас Православием. Для России всегда была характерна вера «не волею и умом, а огнем сердца», и это, как считал Иван Ильин, определило корень русской идеи, который выражался в стремлении к совершенному качеству, к объективному идеалу. Желание увидеть подлинное совершенство проявилось в духе русского быта, русского искусства, русской науки. Ильин убежден, что без этого стремления, без веры и без любви русский человек становится пустым существом, без идеала и без цели.
Основным же проявлением любви и веры в русской жизни служит «живое созерцание». Термин этот напрямую связан с религиозностью и составляет центральное место философии Ильина. Жизнь в «сердечном созерцании» означает, прежде всего, пребывание в духовности, которое наполняет душу человека и лежит в основе всего человеческого бытия. «Сердечное созерцание» - это особое состояние, своеобразное внутреннее «зрение», направленное к совершенству и открывающее человеку духовные предметы. Это характерная русская черта, которая выражается в потребности «увидеть любимое вживе и въяве и потом выразить увиденное поступком, песней, рисунком или словом. Вот почему в основе всей русской культуры лежит живая очевидность сердца, а русское искусство всегда было чувственным изображением нечувственно-узренных обстояний». Это и есть проявление русской идеи в народной жизни. Воспитанное бесконечной широтой и красотой русской природы, «сердечное созерцание» воплотилось и в духовно-творческую силу народа, и в небезызвестную русскую ментальность и «созерцающую лень».
Однако сердечная любовь и созерцание неизбежно исчезают при отсутствии свободы. В философии Ильина можно выделить два типа свободы: внутреннюю и внешнюю. Последняя является лишь необходимым условием развития первой, которая в свою очередь и воплощается в сердечном стремлении к совершенству. По мнению И.А. Ильина, желание свободы, как внешней, так и внутренней, есть явление исконно русское, которому соответствовала и православная концепция христианства: не формальная, не законни-ческая, не морализующая, но освобождающая человека к живой любви и к живому совестному созерцанию. Свобода всегда была важнейшим компонентом русской идеи, исторически отразившемся в том «органическом свободолюбии», который проявил русский народ в эпоху иноплеменного порабощения и крепостного права. Тем не менее, обладание свободой не должно переходить в своеволие и самораз-нуздание, поэтому созерцание должно быть не просто свободным, но и предметным. Предметность в жизни человека, по словам И.А. Ильина,-это «прекрасная и священная» духовная цель жизни, значимая и в объективном и в субъективном отношении, ради которой стоит «жить, бороться и умереть». Предметность вселяет в человека чувство радостного служения, духовного достоинства и высшей ответственности. В России служение Предмету отразилось во многих сферах общественной жизни, начиная от религиозных традиций и заканчивая идеей праведного патриотизма в русской армии.
Таким образом, русская национальная идея выступает в творчестве И.А. Ильина в качестве идеи созерцающей любви и свободной предметности, углубляясь в которую мы сможем восходить к Богу. В связи с этим все состояния человека Ильин подразделяет на «первичные силы» (сердце, созерцание, свобода, совесть) и «вторичные силы» (воля, мысль, форма, организация). С этой позиции смысл русской идеи может быть выражен иначе, как подчинение и формирование вторичных сил на основе первичных, т.е. создание духовной культуры. Это определило и характер русской религиозности, основанной на созерцании, свободе и совести, которые проявились в Православной дисциплине и организации; и в русском искусстве, где во внешнюю форму облекается глубокое идейное содержание; и в русской науке, раскрывающей предмет во всей его полноте благодаря свободному творческому исследованию.
В сфере общественно-политической организации государства, по мнению И.А. Ильина, наиболее приемлемой формой правления для России является Монархия. «Россия росла и выросла в форме Монархии не потому, что русский человек тяготел к зависимости или политическому рабству -писал мыслитель, - но потому, что государство в его понимании должно быть художественно и религиозно воплощено в едином лице, беззаветно любимом и укрепляемом всеобщей любовью». Власть Монарха в России всегда выполняла роль консолидирующей силы, символа могущества и независимости Русского государства. Как и многие другие философы русского ренессанса, Иван Ильин полагал, что Монархия в России имеет сугубо экзистенциальные основания, которые выражались, прежде всего, в «живой очевидности сердца». Это составляло отражение сущности русской идеи в сфере исторически сложившегося общественно-политического строя России. Согласно справедливому замечанию многих исследователей, в творчестве И.А. Ильина, наряду с трудами И.Л. Солоневича, М.В. Назарова и Л.В. Тихомирова, теория монархического государственного устройства нашла наиболее полное отражение.
Исторически сложившаяся самобытность духовной культуры русского народа есть неотъемлемое наше призвание и историческая задача. И.А. Ильин определял ее смысл как необходимость для русского народа «быть таким со всей возможной полнотой и творческой силой, блюсти свою духовную природу и не соблазняться чужими укладами». Все, что дано России в качестве национального своеобразия, будь то особенность государственного устройства, молитвы, быта, искусства или науки, - все это есть дар Божий и призвание наше. Иван Александрович был убежден, что заимствование западной культуры губит Россию, что «мы Западу не ученики и не учителя. Мы ученики Богу и учителя самим себе», - и в этом он видел смысл русской идеи.
Вне всякого сомнения, И.А. Ильин оставил глубокий след в истории русской религиозной философии. А.В. Гулыга в этом отношении отмечал, что «в XX столетии в России не было более трезвого и глубокого политического мыслителя, чем Иван Александрович Ильин». В его творчестве черты русского духовного и политического своеобразия не просто получили четкое оформление и осмысление, но, прежде всего, были обозначены как путь национального возрождения России. Идея эта не теряет своей актуальности и в наше время, время утраты русским народом преемственности своей истинной культуры и ментальности, когда нам особо необходимо национальное духовное обновление. И в связи с этим творческое наследие И.А. Ильина и его идеи являются для нас основополагающим ориентиром на пути возрождения России.

Творческая идея России в философии Ивана Ильина

Копалов В. И.

Обращение к философии Ивана Ильина имеет не только и не столько чисто познавательное значение. Его работы являются классическими для понимания и постижения глубинных оснований истории России, русского национального самосознания и русской культуры во всех ее проявлениях. И как классика, труды Ильина имеют вневременной характер, его прогнозы, его рекомендации, его указания, как найти пути выхода из национальной катастрофы, имеют для нас самое актуальное значение.

История народа

есть молчаливый глагол его духа,

таинственная запись его судеб,

пророческое знамение грядущего.

И. А. Ильин

Иван Александрович Ильин - один из выдающихся мыслителей русской философии периода ее развития в эмиграции. В советское время его труды были практически неизвестны и недоступны не только рядовому читателю, но и специалисту. Впервые в нашей стране публикации Ильина стали появляться в конце 80-х гг. XX в., вызвали глубокий и устойчивый интерес, а также породили полярные оценки в нашем "перестроечном обществе": а) мыслитель, пробуждающий и формирующий русское национальное самосознание; б) националист, противопоставляющий культуру и менталитет русского народа другим народам. Как мы сегодня должны относиться к творческому наследию Ильина: или как к некоему интеллектуальному антиквариату, имеющему отношение исключительно к реалиям первой половины XX в., и, следовательно, объекту внимания историков философии и историков культуры; или же следует рассматривать его наследие не только с позиции отвлеченного философского подхода, но и с позиции актуальности его идей для современной России и русского народа?

Революционные катаклизмы начала XX в. имеют много общего с социальными потрясениями его завершения в России, свидетелями которых мы являемся сегодня. Поэтому актуальность многих идей и трудов Ильина несомненна. "Грозные и судьбоносные события, постигшие нашу чудесную и несчастную родину, проносятся опаляющим и очистительным огнем в наших душах. В этом огне горят все ложные основы, заблуждения и предрассудки, на которых строилась идеология прежней русской интеллигенции. На этих основах нельзя было строить Россию; эти заблуждения и предрассудки вели ее к разложению и гибели. В этом огне обновляется наше религиозное и государственное служение, отверзаются наши духовные зеницы, закаляется наша любовь и воля" .

И.А. Ильин (1883-1954) окончил юридический факультет Московского университета. С 1909 г. приват-доцент кафедры истории права и энциклопедии права. В мае 1918 г. Ильин защитил диссертацию, посвященную творчеству Гегеля. Оппонентами были его учителя - П.И. Новгородцев и кн. Е.Н. Трубецкой. Диспут продолжался пять часов, и ученый совет помимо искомой магистерской степени присудил ему единодушно и степень доктора философии. Диссертация была опубликована под названием "Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека".

Февральскую революцию И. Ильин воспринял как "временный беспорядок", а большевистский Октябрьский переворот - как катастрофу и активно включился в борьбу с новым режимом. Неоднократно арестовывался, в последний (шестой) раз в сентябре 1922, после чего вместе с большой группой философов, ученых и литераторов был выслан из Советской России как активный противник большевистского режима в Германию на "философском пароходе".

В 1922-38 жил в Берлине, работая в Русском научном институте. Он выступает с многочисленными лекциями в городах Германии, Франции, Швейцарии, Чехословакии, Югославии и Латвии, занимается издательской деятельностью. Его основной темой становится анализ духовной сущности революционной катастрофы и духовное возрождение России. Бурную и горячую полемику вызвала в 1925 г. его книга "О сопротивлении злу силою". В 1927-30 И. Ильин редактирует и издает журнал "Русский колокол". В 1938 г., после того как нацисты наложили запрет на его печатные труды и публичные выступления, Ильин выехал в Швейцарию, где смог обосноваться с помощью денежного залога, внесенного композитором С.В. Рахманиновым. В последующие годы жил в пригороде Цюриха, писал философские книги, выступал с лекциями и анонимно занимался политической публицистикой. Умер в 1954 году.

Обширное творческое наследие Ильина насчитывает более 40 книг и брошюр, несколько сот статей, более ста лекций, огромное количество писем, стихотворения, поэмы, воспоминания, документы. Его двухтомная диссертация считается одним из лучших комментариев философии Гегеля.

Вынужденная эмиграция сфокусировала спектр исследований Ильина исключительно на проблемах русской культуры, более того, породила совершенно особое, ревностное отношение к ней, отношение, в котором совместились ностальгия, память и долг мыслителя, стремление воспроизвести и донести до потомства русскую культурную традицию, основанную на Православии, особом художественном акте и народной культуре. Согласно Ильину, "состояние изгнанничества становится заданием, действием и подвигом".

В конце своего земного пути он писал: "Теперь мне 65 лет, я подвожу итоги и пишу книгу за книгой. Часть их я напечатал уже по-немецки, но с тем, чтобы претворить написанное по-русски. Ныне пишу только по-русски. Пишу и откладываю - одну книгу за другой и даю их читать моим друзьям и единомышленникам. И мое единственное утешение вот в чем: если мои книги нужны России, то Господь убережет их от гибели; а если они не нужны ни Богу, ни России, то они не нужны и мне самому. Ибо я живу только для России" .

Ильин - мыслитель самых разносторонних дарований. Будучи специалистом в области философии права, он вместе с тем проявил в своем творческом наследии свойства философа, правоведа, государствоведа, литературоведа, историка, искусствоведа, а также - публициста, оратора, лектора, педагога и редактора. За свою жизнь Ильин написал множество книг и статей, но до сих пор нет полной библиографии его трудов, многие из которых лишь недавно переведены на русский язык с немецкого, а многие еще ждут перевода. Огромно эпистолярное наследие Ильина: многого стоит переписка с его близким другом, писателем Иваном Шмелевым, недавно впервые опубликованная по-русски в трех томах. Образ Ильина как мыслителя будет более полон, если свести воедино его основные качества - он был православным философом, монархистом по политическим убеждениям, идеологом белого движения и патриотом (чаще называл себя националистом). К Ильину могут быть отнесены слова, сказанные им о Суворове: "Он был цельным человеком, с религиозно укрепленным характером, с русским сердцем, и национально-русским духовным актом". Именно таким запечатлел Ильина художник М.В. Нестеров на своей картине "Мыслитель".

Среди многообразия основных тем в творчестве Ильина ведущее место занимали история философии, философия права, нравственная и религиозная философия, эстетика и литературоведение, публицистика. Особняком в этом перечне стоит тема - Россия, русский народ, его историческая миссия и русская культура. Эта тема пронизывает все творчество Ильина. Вместе с тем, историософская проблематика вплетена в ткань основных трудов Ильина. В первую очередь следует назвать ключевые для этой темы книги Ильина: "Путь духовного обновления" (Белград, 1937), "Основы христианской культуры" (Женева, 1937), "Аксиомы религиозного опыта" (Париж, 1953), "Наши задачи" (Париж, 1956).

Совершенно особое место среди трудов Ильина занимает книга "Сущность и своеобразие русской культуры" (Цюрих, 1942), которая сложилась из лекций, читанных Ильиным в Швейцарии в годы Второй мировой войны. Эта книга является продолжением и концентрацией идей автора, излагаемых в его более ранних работах, и вместе с тем дает совершенно иной ракурс в осмыслении русской культуры, исторической миссии России и русского народа. Впервые на русском языке эта книга была опубликована в 1996 г. Она содержит шесть разделов, название которых уже дает информацию об их содержании: 1. Душа; 2. Вера; 3. Ход исторического развития; 4. Главные национальные проблемы России; 5. История становления государства; 6. Творческая идея России. Опираясь на эту работу Ильина, а также привлекая многие другие книги и статьи автора, мы реконструируем его философию истории.

Характеризуя историческое развитие русского народа и России, Ильин руководствуется принципами Православия, утверждая, что своеобразие это, "свыше, от Провидения, ибо Бог дает Дары своего Святого Духа всем народам, но мерою различною и особливою" . Божественное Провидение проявляется как бремя и задание, которое предстояло вынести и реализовать русскому народу в его более чем 1000-летней истории. Ильин называет три таких бремени, три задания: бремя земли, бремя природы и бремя народности.

Русская история, согласно Ильину, - это скрижаль безмерных трудностей, медленно и терпеливо, жертвенностью и храбростью преодолеваемых русским народом. "Путь его исторического становления, раскрывая ему глубокий божественный смысл Голгофы, принес ему творческие страдания, научил спокойно их воспринимать, с достоинством переживать и терпеливо с помощью смирения, молитвы, любви, созерцания, юмора превращать их в победу" .

Круг проблем, представленных Ильиным в его историософской концепции, исключительно широк. Это - периодизация русской истории, основные этапы становления государственности, главные национальные проблемы России, оценка Смуты, реформа 1861 г. и другие рубежные события в истории России, анализ монархической государственности, религиозный смысл русской революции, феномен большевизма и коммунизма, взаимоотношение церкви и государства, отношение Европы (Запада) к России и, наконец, творческие уроки русской истории.

Основной характерной особенностью исторического развития Ильин считает трагизм русской истории. Всякий, изучающий историю России, видит картину предельного драматического напряжения, как внешнеполитического, так и внутреннего - социального, духовно-нравственного и религиозного. Образ "осажденной крепости" наиболее соответствует историческому бытию России. Кочевники с Востока, Турция и ее вассал - Крымское ханство - с юга, многочисленные вторжения с Запада создавали в русской истории перманентную "континентальную блокаду". Поэтому у России и ее народов не было выбора: либо сражаться и отстаивать свою независимость, либо быть уничтоженными. Две трети своего исторического существования Россия вынуждена была воевать, и эти войны, в основном, имели оборонительный характер. Поэтому Ильин делает вывод: история России - история длительной национально необходимой обороны. "Из века в век наша забота была не о том, как лучше устроиться или как легче прожить, но лишь о том, чтобы вообще как-нибудь прожить, продержаться, выйти из очередной беды, одолеть очередную опасность; не как справедливость и счастье добыть, а как врага или несчастье избыть; и еще: как бы в погоне за "облегчением" и "счастьем" не развязать всеобщую губительную смуту" .

Суровая школа военной истории привила русскому народу выносливость и национальную стойкость, которая была решающим фактором в наиболее трудные моменты истории России. Как известно, Наполеон с высокой похвалой отзывался о русском солдате: русского мало убить на поле боя, его надо еще повалить. Жизненный инстинкт и национальная стойкость стали архетипическими чертами русского характера. "Так русские веками учились и научились искусству побеждать: отступая, не сгорать в земном пожарище, на руинах возводить новое хозяйство, духовно обновляться в беде и смятении, не терять мужества при распаде, трезво смотреть на вещи в страданиях и молиться; жить в лишениях, собирая духовную жатву, опять возрождаться как феникс, восставая из пепла, созидать на руинах и развалинах и, начиная с нуля, быстро набирать силы и неустанно творить" .

Соответственно Ильин формулирует задачи, которые вытекали из исторического бытия русского народа, геополитического положения страны. Россия служила оборонительным форпостом западноевропейской культуры. Историческая миссия России заключалась в том, что она на протяжении столетий поддерживала геополитическое равновесие между Востоком и Западом, не утрачивая при этом собственного исторического и культурного своеобразия и независимости.

В анализе историософской прогностики Ильина следует представить его аргументы о необходимости монархической формы правления в России. Государственная идея русского народа на протяжении тысячелетия своего существования в основном была воплощена в монархии. Ильин, будучи убежденным монархистом, тем не менее, не просто отстаивает свои политические пристрастия, а, опираясь на исторический опыт России, концептуально аргументирует необходимость монархии как наиболее соответствующей для России и русского народа формы государства.

Эти аргументы сводятся к трем основным позициям: чем больше государство по территории и численности населения, тем труднее ему идти по пути федерализма и демократии; чем разнообразнее национальный состав страны и дифференцированнее конфессиональная принадлежность, тем сложнее создать республиканскую форму государства и исключить авторитарный элемент; чем чаще государство в своей истории ведет длительные и тяжкие войны, тем существеннее в его развитии элемент авторитарности. Историческое бытие русского народа доказало, что федеративное устройство и децентрализация пагубно отражаются на развитии всех сторон общественной жизни - от экономики до культуры.

"Безбрежный демократизм" и регионализация социально-экономических процессов в конце XX в. являются прямым доказательством неэффективности либерализма и демократии на современном этапе развития. Однако Ильин отнюдь не ратовал за восстановление в полном объеме монархии в форме самодержавия. "У русских были достаточно веские основания оставить в стороне дальнейшие федеративные эксперименты и прибегнуть к централистски-объединительной авторитарной форме, преодолеть тем самым все попытки и трудности, связанные с учреждением вечной диктатуры, и насколько возможно, придерживаться на пути своем легитимной монархии" . Ильин замечает, что монархическое правосознание русского народа было утрачено в начале XX в., но оно должно "дорасти" до глубинного понимания необходимости монархической формы государства в России, когда монарх воспринимается как "персонифицированное единство, возникшее из множества", стоит выше сословий, классов, партий и является выразителем интересов всей страны и всего народа.

Ильин постоянно подчеркивал, что культура всегда была и будет иметь национальный характер. Тот духовный акт, которым народ творит свою национальную культуру, есть акт национальный: он возникает в национальной истории, он имеет свое особое национальное строение, он налагает свою печать на все содержание национальной культуры. У каждого народа есть известная ступень духовной зрелости, на которой он осознает особенности своего национального духа и своей национальной культуры. Тогда нация постигает свой религиозный смысл, а национальная культура утверждается на религиозной основе. "Есть закон человеческой природы и культуры, в силу которого все великое может быть сказано человеком или народом только по-своему, и все гениальное родится именно в лоне национального опыта, духа и уклада. Денационализируясь, человек теряет доступ к глубочайшим колодцам духа и к священным огням жизни, ибо эти колодцы и эти огни всегда национальны: в них заложены и живут целые века всенародного труда, страдания, борьбы, созерцания, молитвы и мысли" .

Это обстоятельство требует от нас обращения к тем разделам творческого наследия Ильина, которые посвящены характеру русского народа, особенностям "русской души" и русского национального самосознания. Эта проблематика всегда была в центре внимания русских писателей и философов. Пушкин, Гоголь, Достоевский, Бердяев, Лосский и многие другие вскрыли и сделали объектом исследования тему - особенности русской души. Существуют исследования последних лет, посвященные этой теме .

Ильин никогда не идеализировал русский народ, подчеркивая при этом, что характер каждого народа имеет свои хорошие качества и свои недостатки. Свою цель он видел прежде всего в том, чтобы выразить своеобразие русской души. Это своеобразие исторически складывалось под влиянием весьма разнородных условий, факторов и обстоятельств, которые формировали русский национальный характер, а потом на протяжении многих поколений играло роль архетипа, воспроизводящегося в каждом поколении и в каждом человеке. Среди этих условий и факторов Ильин называет природу и климат, этнические истоки, ход исторического развития и геополитическое положение России, социальные формы (соборная психология и монархическая государственность) и Православие. Теперь попробуем воспроизвести логику Ильина об основаниях русского национального характера.

Душа народа, согласно Ильину, находится в живой и таинственной взаимосвязи с его природными условиями и не может быть достаточно понята и постигнута без учета этой взаимосвязи. Суровый климат России, подобного которому нет ни в одной стране Западной Европы, да и в мире, породил "самородный" характер русской души: безмерность, интенсивность бытия становятся слагаемыми национального характера, Природа требует от русского выносливости без меры, закалка является для него жизненной необходимостью.

Природа России - материнское лоно, колыбель, мастерская и смертное ложе русского народа. Она сформировала характер, темперамент, чувство ритма, терпение и стойкость, укрепляла дух народа. Безбрежность пространства, морозная зима и знойное засушливое лето, бурная весна и слякотная осень придают специфический оттенок национальному характеру - безмерность души. Резкая смена ритмов природы, интенсивные перепады влияют на душу народа, которая, по выражению Ильина, становится глубокой и буреломной, разливной и бездонной. "То, что этот диапазон настроений и эти колебания даны ему от природы, знает каждый русский, а особенно русские поэты... Русский все это воспринимает страстно и радуется могуществу мировой стихии. Он не знает страха перед природой, пусть даже она ужасающе неистова и грозна: он сочувствует ей, он следует за ней, он причастен к ее темпераменту и ее ритмам... Но он упивается не столько "беспорядком" или "разрушением" как таковыми, о чем бездумно твердят некоторые в Западной Европе, сколько интенсивностью бытия, мощью и красотой природных явлений, непосредственной близостью ее стихий, вчувствованием в божественную сущность мира, созерцанием хаоса, вглядыванием в первооснову и бездну бытия, откровением Бога о нем" .

Тотальную безмерность русского национального характера стремились выразить многие русские поэты, но особенно полно это удалось А.К. Толстому:

Коль любить, так без рассудку,

Коль грозить, так не на шутку,

Коль ругнуть, так сгоряча,

Коль рубнуть, так уж сплеча!

Коли спорить, так уж смело,

Коль карать, так уж за дело,

Коль простить, так всей душой,

Коли пир, так пир горой!

Однако эта безмерность русского национального характера порождала не только положительные качества (щедрость, широта, удаль, свободолюбие), но и отрицательные (расточительство, бесшабашность, разгул, слабая дисциплина). Поистине, наши недостатки являются продолжением наших достоинств. Ильин фиксирует внимание на том, что безмерность для русского человека есть живая конкретная данность, его объект, его исходный пункт, его задача. "Такова русская душа: ей даны страсть и мощь; форма, характер и преображение суть ее исторические жизненные задачи".

Следует остановиться на роли Православия в формировании русского национального характера. Созидательную силу Православия Ильин видит в созерцающем сердце и в молитвенном упражнении, которое он называет "духовной практикой" или "духовным деланием". Духовное делание включает в себя смирение и страдание, исповедь и очищение от грехов, молитву и почитание святых. Православие научило русского человека переносить тяготы и труд, нужду и лишения, болезнь и печаль, именно как очищение, поучение и небесное наставление. "В этом религиозный источник русской стойкости и терпения, что нельзя объяснить, исходя из исключительно биологической витальности русских. Отсюда колоссальная выносливость и сила жертвенности русского народа" .

Если национальный духовный акт, которым народ творит свою культуру, и свойства национального характера со временем обретают качество архетипов, то они, наряду с бессознательными, эмоциональными процессами, могут быть и социально воспитуемы, целенаправленно формируемы. Воспитание детей - это "пробуждение их бессознательного чувствилища к национальному духовному опыту". Именно на этом пути, утверждает Ильин, надо бороться с национальным обезличиванием наших детей. "Надо сделать так, чтобы все прекрасные предметы, впервые пробуждающие дух ребенка, вызывающие в нем умиление, восхищение, преклонение, чувство красоты, чувство чести, любознательность, великодушие, жажду подвига, волю к качеству - были национальными, у нас в России - национально русскими; и далее: чтобы дети молились и думали русскими словами; чтобы они почуяли в себе кровь и дух своих русских предков и приняли бы любовью и волею - всю историю, судьбу, путь и призвание своего народа; чтобы их душа отзывалась трепетом и умилением на дела и слова русских святых, героев, гениев и вождей. Получив в дошкольном возрасте такой духовный заряд и имея в своей семье живой очаг таких настроений, русские дети, где бы они ни находились, развернутся в настоящих и верных русских людей" .

Размышления Ильина о творческой идее России и русской культуры являются итогом его историософских исканий, проходят красной нитью через все его сочинения. Но в работе "Сущность и своеобразие русской культуры" он дает этой проблеме концептуальное выражение. Вместе с тем, учитывая специфику текущего исторического периода и опираясь на творческое наследие отечественных мыслителей, Ильин стремился решить эту проблему, связывая ее с вопросом о путях выхода России из национальной катастрофы. Такая постановка проблемы исключительно важна для нас, для современного развития России, оказавшейся в глубочайшем кризисе в результате социальных разломов конца XX века.

Творческая идея - это то, что фактически свершилось, что существует в деятельности и культуре народа как внутренняя сила, что уже ведет народ в истории, что уже нашло и будет находить выражение в его творчестве. Основой творческой идеи России является православно-христианское и русско-национальное начало. В таком виде она существовала в прошлом, существует в настоящем и будет существовать в будущем. Творческая идея - "светящийся клад русского национального и духовного опыта - религиозного, и нравственного, и художественного, и государственного". Она проистекает из исторического единства России, духовного единства русской культуры. "Это духовно-культурное единство России завершается ныне, как и встарь, ее территориально-политическим единством, ее общею международно-военною судьбою и ее хозяйственно-производительною и торговою сопринадлежностью. Россия... есть живой, духовно и исторически сложившийся организм, который при всякой попытке раздела и из всякого распада вновь восстановится таинственной, древней силой своего духовного бытия" .

В осуществлении творческой идеи сегодня и в отдаленной перспективе, по мысли Ильина, мы должны считаться только с двумя великими реальностями: 1) с исторически данной Россией, ее целями и интересами; 2) с верно понятыми и усвоенными аксиомами правосознания и государственности, взращенными в нас двухтысячелетним христианским опытом. Лишь тогда будущее России будет живой и верной функцией русской истории и этих бесспорных христианских аксиом, воплотившихся в живую ткань русской народной жизни.

России нужна не классовая ненависть и не партийная борьба, раздирающая ее единое тело, ей нужна ответственная идея на отдаленную перспективу. Притом идея не разрушительная, а положительная, государственная. "Эта идея должна быть государственно-историческая, государственно-национальная, государственно-патриотическая, государственно-религиозная. Эта идея должна исходить из самой ткани русской души и русской истории, из их духовного глада. Эта идея должна говорить о главном в русских судьбах - и прошлого, и будущего; она должна светить целым поколениям русских людей, осмысливая их жизнь и вливая в них бодрость" .

Особое значение Ильин придавал сущности и форме существования национальной культуры и государства. Культура и государство по форме и проявлению бытия должны быть светскими и свободными. То есть Ильин никогда не призывал к клерикализации культуры и государства. "Культура остается творчески свободной и секуляризованной, но по содержанию истинной, христиански-истинной, поскольку произошла из живого и свободного созерцания сердцем и прошла очищение через горнило совести" . Церковь в этом случае предстает в качестве матери, которая никогда не откажет и не изменит, остается живой квинтэссенцией национального духа, но своих детей посылает в мир свободно.

В статье "О русской идее" Ильин подчеркивает, что эта идея не может быть выдумана или искусственно создана. Ее возраст равен возрасту исторической России, ее религиозным источником является идея православного христианства. Россия вместе с христианством тысячу лет тому назад восприняла свое национальное задание: осуществить свою национальную культуру, проникнутую христианским духом любви и созерцания, свободы и предметности.

"Эту творческую идею нам не у кого и не для чего заимствовать: она может быть только русскою, национальною. Она должна выражать русское историческое своеобразие и в то же время - русское историческое призвание. Эта идея формулирует то, что русскому народу уже присуще, что составляет его благую силу, в чем он прав перед лицом Божиим и самобытен среди всех других народов. И в то же время эта идея указывает нам нашу историческую задачу и наш духовный путь; это то, что мы должны беречь и растить в себе, воспитывать в наших детях и в грядущих поколениях и довести до настоящей чистоты и полноты бытия - во всем: в нашей культуре и в нашем быту, в наших душах и в нашей вере, в наших учреждениях и законах. Русская идея есть нечто живое, простое и творческое. Россия жива ею во все свои вдохновенные часы, во все свои благие дни, во всех своих великих людях" .

Концептуальность и обоснованность философско-исторических исканий Ильина рельефно представлена в его научных прогнозах относительно перспектив России и русской культуры после преодоления коммунистического этапа. Так, при чтении статьи Ильина "Что сулит миру расчленение России?", написанной в середине XX в., мы воочию видим, что Ильин точно смоделировал развитие событий конца XX в. Он писал, что расчленение России, которое на протяжении всего XX в. было стратегической политической целью стран Запада, явилось бы невиданной еще в истории политической авантюрой, гибельные последствия которой человечество понесло бы на долгие времена. Что же толкает западные страны ("международную закулису") к подобной цели? Это - застарелая вражда к России и к Православию. Это - стремление лишить Россию ее государственной мощи и национального своеобразия, провести ее западное уравнение и тем самым погубить. Ильин прогнозирует (за полвека до распада Советского Союза) эту историческую ситуацию: "Расчленение организма на составные части нигде не давало и никогда не даст ни оздоровления, ни творческого равновесия, ни мира. Напротив, оно всегда было и будет болезненным распадом, процессом разложения, гниения и всеобщего заражения. И в нашу эпоху в этот процесс будет втянута вся вселенная. Территория России закипит бесконечными распрями, столкновениями и гражданскими войнами, которые будут постоянно перерастать в мировые столкновения" .

Ильин прогнозирует политические результаты подобного расчленения - возникновение до двадцати отдельных "государств", не имеющих ни бесспорной территории, ни авторитетных правительств, ни законов, ни суда, ни армий, ни бесспорно национального населения. "Россия превратится в гигантские "Балканы", в вечный источник войн, в великий рассадник смут. Она станет мировым бродилом, в которое будут вливаться социальные и моральные отбросы всех стран... все уголовные, политические и конфессиональные авантюристы вселенной. Расчлененная Россия станет неизлечимою язвою мира" .

К сожалению, после краха Советского Союза события пошли по сценарию, изложенному в прогнозе Ильина, с точностью до подробностей. Какой же выход видел Ильин из ситуации, связанной с расчленением России? По его мнению, возможны два пути: или внутри России встанет русская национальная диктатура, которая пресечет всякие сепаратистские движения в стране; или же в стране начнется анархия, безвластие, развал экономики и транспорта со всеми вытекающими последствиями. Иных вариантов просто не существует. Он был прав. Мы пережили за последние пятнадцать лет все "прелести" второго варианта, но реальной силы, которая могла бы восстановить, хотя бы отчасти, единую историческую Россию, сегодня просто не существует. Ильин неоднократно подчеркивал значение некоей скрытой силы, направленной против исторической России, называя ее "мировой закулисой". Сегодня эта сила находит воплощение в стратегии глобализации. Не напрасно Ильин прозорливо отмечал, что все планы расчленения России вместе с тем связаны с паневропейским объединением, чему свидетелями мы являемся на рубеже XX-XXI вв.

Узел всех историософских проблем Ильин как православный мыслитель полагает в роли Божественного Провидения в истории. Здесь он, являясь глубоким знатоком и исследователем творчества Г. Гегеля, следует его позиции в понимании смысла истории: "Бог правит миром, содержание его правления, осуществление его плана есть всемирная история. Философия хочет понять этот план" (Гегель). Это понимание смысла истории России, согласно Ильину, осуществляется на языке Православия и русской национальной культуры. Однако это понимание является далеко не всегда адекватным, "Через великие пространства истории бредут слепые поколения; и в слепоте заблуждаются; и, заблудшие, неистовствуют. Вся жизнь их разбивается в пыль разрозненных мигов и бессмысленных случайностей, и насыщается разлившеюся влагою страстей. Но именно из пыли и влаги составилось некогда то брение, которое было возложено на очи слепому, дабы он прозрел" .

Для современного читателя далеко не бесспорными являются взгляды Ильина на большевизм, коммунизм и деятельность III Интернационала, изложенные им в ряде трудов: "Большевистская политика мирового господства. Планы III Интернационала по революционизированию мира"; "Яд. Дух и сущность большевизма"; "Советский Союз - не Россия" и др. Эти работы были адресованы западному читателю. В них большевизм и коммунизм рассматриваются Ильиным не только как политические и идеологические реалии истории России XX в., но и как духовная болезнь всемирной истории, как результат безбожия и посягательства на естественное, созданное Богом устройство мира и человека.

Обращение к философии истории Ильина имеет не только и не столько чисто познавательное значение. Его работы являются классическими для понимания и постижения глубинных оснований истории России, русского национального самосознания и русской культуры во всех ее проявлениях. И как классика, труды Ильина имеют вневременной характер, его прогнозы, его рекомендации, его указания, как найти пути выхода из национальной катастрофы, имеют для нас самое актуальное значение. Чтение трудов Ильина научит нас постигать способ его аргументации, его глубочайшую эрудицию и искрометный стиль. Нам необходимо учиться у Ильина русскому национальному творческому акту, восприятию жизни, труда и истории русского народа как исполнению религиозного долга.

Ильин И.А. Наши задачи. Историческая судьба и будущее России. Статьи 1948-1954 гг.: В 2 т. Т. 1. М., 1992. С. 322-323.

«О РУССКОЙ ИДЕЕ»

«Русская идея есть идея сердца. Идея созерцающего сердца. Сердца, созерцающего свободно и предметно и передающего свое видение воле для действия и мысли, для осознания и слова. Вот главный источник русской веры и русской культуры. Вот главная сила России и русской самобытности. Вот путь нашего возрождения и обновления. Вот то, что другие народы смутно чувствуют в русском духе, и когда верно узнают это, то преклоняются и начинают любить и чтить Россию. А пока не умеют или не хотят узнать, отвертываются, судят о России свысока и говорят о ней слова неправды, зависти и вражды.

1. Итак, русская идея есть идея сердца.

Она утверждает, что главное в жизни есть любовь, и что именно любовью строится совместная жизнь на земле, ибо из любви родится вера и вся культура духа. Эту идею русско-славянская душа, издревле и органически предрасположенная к чувству, сочувствию и доброте, восприняла исторически от христианства: она отозвалась сердцем на Божие благовестие, на главную заповедь Божию, и уверовала, что „Бог есть Любовь“. Русское Православие есть христианство не столько от Павла, сколько от Иоанна, Иакова и Петра. Оно воспринимает Бога не воображением, которому нужны страхи и чудеса для того, чтобы испугаться и преклониться перед „силою“ (первобытные религии); не жадною и властною земною волею, которая в лучшем случае догматически принимает моральное правило, повинуется закону и сама требует повиновения от других (иудаизм и католицизм), не мыслью, которая ищет понимания и толкования и затем склонна отвергать то, что ей кажется непонятным (протестантство). Русское Православие воспринимает Бога любовью, воссылает Ему молитву любви и обращается с любовью к миру и к людям. Этот дух определил собою акт православной веры, православное богослужение, наши церковные песнопения и церковную архитектуру. Русский народ принял христианство не от меча, не по расчету, не страхом и не умственностью, а чувством, добротою, совестью и сердечным созерцанием. Когда русский человек верует, то он верует не волею и не умом, а огнем сердца. Когда его вера созерцает, то она не предается соблазнительным галлюцинациям, а стремится увидеть подлинное совершенство. Когда его вера желает, то она желает не власти над вселенною (под предлогом своего правоверия), а совершенного качества. В этом корень русской идеи. В этом ее творческая сила на века.

2. И при всем том, первое проявление русской любви и русской веры есть живое созерцание.

Созерцанию нас учило прежде всего наше равнинное пространство, наша природа с ее далями и облаками, с ее реками, лесами, грозами и метелями. Отсюда наше неутолимое взирание, наша мечтательность, наша созерцающая „лень“ (Пушкин), за которой скрывается сила творческого воображения. Русскому созерцанию давалась красота, пленявшая сердце, и эта красота вносилась во все - от ткани и кружева до жилищных и крепостных строений. От этого души становились нежнее, утонченнее и глубже; созерцание вносилось и во внутреннюю культуру - в веру, в молитву, в искусство, в науку и в философию. Русскому человеку присуща потребность увидеть любимое вживе и въяве и потом выразить увиденное - поступком, песней, рисунком или словом. Вот почему в основе всей русской культуры лежит живая очевидность сердца, а русское искусство всегда было - чувственным изображением нечувственно узренных обстояний. Именно эта живая очевидность сердца лежит и в основе русского исторического монархизма. Россия росла и выросла в форме монархии не потому, что русский человек тяготел к зависимости или к политическому рабству, как думают многие на западе, но потому, что государство в его понимании должно быть художественно и религиозно воплощено в едином лице, - живом, созерцаемом, беззаветно любимом и всенародно „созидаемом“ и укрепляемом этой всеобщей любовью.

3. Но сердце и созерцание дышат свободно. Они требуют свободы, и творчество их без нее угасает. Сердцу нельзя приказывать любить, его можно только зажечь любовью. Созерцанию нельзя предписать, что ему надо видеть и что оно должно творить. Дух человека есть бытие личное, органическое и самодеятельное: он любит и творит сам, согласно слоим внутренним необходимостям. Этому соответствовало исконное славянское свободолюбие и русско-славянская приверженность к национально-религиозному своеобразию. Этому соответствовала и православная концепция Христианства: не формальная, не законническая, не „морализирующая“ но освобождающая человека к живой любви и к живому совестному созерцанию. Этому соответствовала и древняя русская (и церковная, и государственная) терпимость ко всякому иноверию и ко всякой иноплеменности. открывшая России пути к имперскому (не „империалистическому“) пониманию своих задач (см. замечательную статью проф. Розова: „Христианская свобода и Древняя Русь“ в № 10 ежегодника „День русской славы“, 1940, Белград).

Эта русская идея созерцающей любви и свободной предметности - сама по себе не судит и не осуждает инородные культуры. Она только не предпочитает их и не вменяет их себе в закон. Каждый народ творит то, что он может, исходя из того, что ему дано. Но плох тот народ, который не видит того, что дано именно ему, и потому ходит побираться под чужими окнами. Россия имеет свои духовно-исторические дары и призвана творить свою особую духовную культуру: культуру сердца, созерцания, свободы и предметности. Нет единой общеобязательной „западной культуры“, перед которой все остальное - „темнота“ или „варварство“. Запад нам не указ и не тюрьма. Его культура не есть идеал совершенства. Строение его духовного акта (или, вернее, - его духовных актов), может быть, и соответствует его способностям и его потребностям, но нашим силам, нашим заданиям, нашему историческому призванию и душевному укладу оно не соответствует и не удовлетворяет. И нам незачем гнаться за ним и делать себе из него образец. У запада свои заблуждения, недуги, слабости и опасности. Нам нет спасения в западничестве. У нас свои пути и Самобытность русской души и русской культуры выражается именно в этом распределении ее сил на первичные и вторичные: первичные силы определяют и ведут, а вторичные вырастают из них и приемлют от них свой закон. Так уже было в истории России. И это было верно и прекрасно. Так должно быть и впредь, но еще лучше, полнее и совершеннее.

1. Согласно этому - русская религиозность должна по-прежнему утверждаться на сердечном созерцании и свободе и всегда блюсти свой совестный акт. Русское Православие должно чтить и охранять свободу веры - и своей, и чужой. Оно должно созидать на основе сердечного созерцания свое особое православное богословие, свободное от рассудочного, формального, мертвенного, скептически слепого резонерства западных богословов; оно не должно перенимать моральную казуистику и моральный педантизм у Запада, оно должно исходить из живой и творческой христианской совести („к свободе призваны вы, братия“ [Гал. 5:13]), и на этих основах оно должно выработать восточно-православную дисциплину воли и организации.

2. Русское искусство - признано блюсти и развивать тот дух любовной созерцательности и предметной свободы, которым оно руководилось доселе. Мы отнюдь не должны смущаться тем, что запад совсем не знает русскую народную песню, еле начинает ценить русскую музыку и совсем еще не нашел доступа к нашей дивной русской живописи. Не дело русских художников (всех искусств и всех направлений) заботиться об успехе на международной эстраде и на международном рынке - и приспособляться к их вкусам и потребностям; им не подобает „учиться“ у запада - ни его упадочному модернизму, ни его эстетической бескрылости, ни его художественной беспредметности и снобизму. У русского художества свои заветы и традиции, свой национальный творческий акт: нет русского искусства без горящего сердца; нет русского искусства без сердечного созерцания; нет его без свободного вдохновения; нет и не будет его без ответственного, предметного и совестного служения. А если будет это все, то будет и впредь художественное искусство в России, со своим живым и глубоким содержанием, формою и ритмом.

3. Русская наука - не призвана подражать западной учености ни в области исследования, ни в области мировосприятия. Она призвана вырабатывать свое мировосприятие, свое исследовательство. Это совсем не значит, что для русского человека „необязательна“ единая общечеловеческая логика или что у его науки может быть другая цель, кроме предметной истины. Напрасно было бы толковать этот призыв, как право русского человека на научную недоказательность, безответственность, на субъективный произвол или иное разрушительное безобразие. Но русский ученый призван вносить в свое исследовательство начала сердца, созерцательности, творческой свободы и живой ответственности совести. Русский ученый призван вдохновенно любить свой предмет так, как его любили Ломоносов, Пирогов, Менделеев. Сергей Соловьев, Гедеонов. Забелин, Лебедев, князь Сергей Трубецкой. Русская наука не может и не должна быть мертвым ремеслом, грузом сведений, безразличным материалом для произвольных комбинаций, технической мастерской, школой бессовестного умения.

4. Русское право и правоведение должны оберегать себя от западного формализма, от самодовлеющей юридической догматики, от правовой беспринципности, от релятивизма и сервилизма. России необходимо новое правосознание, национальное по своим корням, христиански-православное по своему духу и творчески содержательное по своей цели. Для того чтобы создать такое правосознание, русское сердце должно увидеть духовную свободу как предметную цель права и государства и убедиться в том, что в русском человеке надо воспитать свободную личность с достойным характером и предметною волею. России необходим новый государственный строй, в котором свобода раскрыла бы ожесточенные и утомленные сердца, чтобы сердца по-новому прилепились бы к родине и по-новому обратились к национальной власти с уважением и доверием. Это открыло бы нам путь к исканию и нахождению новой справедливости и настоящего русского братства. Но все это может осуществиться только через сердечное и совестное созерцание, через правовую свободу и предметное правосознание».